Поклонникам Г.Ф. Лавкрафта, если таковые существуют.

                        Приспешники тьмы.

      Вас УДИВЛЯЕТ, что я так боюсь тараканов? Что я вздрагиваю даже при упоминании о них?

            Они есть ужас, подкрадывающийся под пологом самой темной ночи к вашему рассудку. Они обитают в темных безднах мрака и кошмара, что стелется по дну моря безумия!

            Я никогда не забуду тех ночей страха и боли, которые мне пришлось пережить, и хочу предостеречь, кого бы то ни было, от подобного приключения. Ничто не может сравниться с тем дьявольским рассудком, взлелеянным каббалистическими культами, среди которых самым мрачным был демонический культ Ктулху, которым, как я к своему ужасу узнал, обладают тараканы!

            Моя квартира на Беневит-стрит, расположенная в городе Аркхеме, штат Массачусетс, стала для меня настоящей камерой пыток, вследствие хитроумных ловушек, которые устраивали для меня эти твари!

            Съехать с вышеупомянутой квартиры я не мог, потому как получил ее, вместе с незначительной денежной суммой, не далее как неделю назад, по завещанию, после смерти моего двоюродного дяди Урии Гаррисона, и, если бы не неожиданное наследство, я, вследствие расстроенного денежного положения, вынужден был бы бродяжничать по улицам без крова и средств к существованию. Однако мне досталась квартира моего двоюродного дяди, и в завещании указывалось, что квартира станет моей, если я проживу в ней подряд две недели. Такое условие меня тогда позабавило, так как жить, кроме обозначенной квартиры мне было больше негде, и мой дядя об этом прекрасно знал.

            Придя на Беневит-стрит, я обнаружил дом с указанным в завещании номером, в котором располагалась завещанная мне недвижимость. Дом этот, сложенный из серого известняка,  источал какую-то мрачную ауру. Я вошел в подъезд, и темными коридорами, с покрытыми слизью от сырости стенами, двинулся к дядиной квартире. Номер квартиры был 13, что уже навело на неизъяснимое беспокойство, но истинный ужас я испытал, когда увидел входную дверь. От этой двери, распространявшей запах гнилого дерева, исходили, ощутимые физически, волны ужаса. После того как я отомкнул личину и потянул за дверную ручку, раздался, вызвавший у меня отвращение, низкий, протяжный визг ржавых петель.

            Обойдя квартиру, состоящую из двух жилых комнат, кухни и ванны, я с удивление отметил безупречный порядок ее внутреннего убранства, который старому и больному человеку, каким был мой дядя, поддерживать было бы, наверняка, невозможно. Более того, мне показалось, что в квартире кто-то был, но, вспугнутый моим появлением, поспешил скрыться. Правда никаких путей для бегства незваного гостя я не обнаружил, и поскольку в квартире никого не было, я решил, что чье-то присутствие мне только показалось.

            С комфортом разместившись в завещанной мне собственности, я решил часок-другой вздремнуть. Я прилег на уютный диванчик у стены залы, и тутже заснул.

            И мне, человеку невпечатлительному, редко видящему сны, приснилось нечто зловещее. Я стоял на полу дядиной квартиры и вдруг, изо всех щелей ко мне поползли тараканы. Я разглядел, что каждый из тараканов грозил мне кулаком и указывал одной лапкой на входную дверь.

            Я проснулся в холодном поту, и был очень обрадован тем, что все увиденное мною оказалось хоть и невероятно реальным, но всего лишь сном.

            Однако мое внимание, обостренное диким сновидением, привлекла надпись, выведенная красными чернилами на противоположной стене. Надпись эта была совсем крошечной, и я не мог сказать, была ли она там раньше, или появилась только что.

            Надпись состояла из слова: "Убирайся!". Что бы это могло значить?

            Терзаемый смутными тревогами я отправился в библиотеку Мискатоникского университета. Там я потребовал выдать мне все книги по колдовству и таинственным надписям, и сонник, в котором бы толковался сон о грозящих кулаками тараканах.

            Я припоминаю сильно встревоженное лицо библиотекаря, когда он, внимательно выслушав мой запрос, направился прямиком к висевшему на стене телефону. Библиотекарь, постоянно на меня оглядываясь, что-то говорил в трубку. Я расслышал слова "высылайте санитаров" и "ненормален", что вкупе с самим заговорщическим видом библиотекаря, вызвало у меня подозрение в его участии в каком-то темном заговоре, направленном против моей скромной персоны. Пораженный этой ужасной догадкой, я бегом кинулся из библиотеки, и успокоился, лишь оказавшись на улице перед дядиным домом.

            Войдя в квартиру, я отчего-то твердо решил, что сегодня ночью со мной должно произойти нечто зловещее. Я уселся на диван и принялся ждать темноты. Различные, одна другой ужаснее догадки терзали мой рассудок и вводили меня в жуткую тревогу.

            Однако, несмотря на все свои попытки сопротивляться Гипносу, я заснул. Самые жуткие вещи происходят с людьми, когда они спят, и я, прекрасно об этом осведомленный, всю свою жизнь старался не спать, отчего пребываю в том добром здравии, в котором нахожусь и ныне.

            Я заснул в квартире, а проснулся оттого, что больно приложился головой об ограду палисадника, расположенного на улице под окном дядиной квартиры. Я лежал на земле, крепко задумавшись о происшедшей со мной оказии. Моросил холодный дождик, и, чтобы не простудиться, я вынужден был прервать свои думы. Я поднялся с земли, и о ужас! на миг мне показалось, что в растворенном окне залы я увидел огромную, с длиннющими усами ухмыляющуюся тараканью морду.

            Пораженный этим, продолжавшимся не более доли секунды видением, я застыл на месте. Но холод вынудил меня все же уйти с улицы, и я, хоть и с изрядной опаской, решил вернуться в квартиру через окно, поскольку входная дверь была предусмотрительно закрыта мною на ночь.

            Более в ту ночь ничего примечательного со мной не приключилось, кроме того, что до моего слуха изредка доносилось исходящее из подвала зловещее копошение.

            Следующим днем я снова с нетерпением ждал наступления ночи. Весь день неясные, но мрачные предчувствия терзали меня. Мой обострившийся слух улавливал жуткие визги, доносившиеся из подвала. Я весь наполнился предчувствием чего-то зловещего. Во всей томящей, неподвижной атмосфере дядиной квартиры чувствовалось нарастающее напряжение, которое казалось мне все более и более угрожающим. Но все эти недобрые ощущения не смогли вытеснить появившегося у меня чувства голода, и, отменно отужинав, я прилег на диван, где вскоре и заснул.

            Этой ночью мне приснился невыразимо зловещий сон. Я как будто парил по комнате и увидел, как отодвигается от стены журнальный столик, откидывается в сторону половица и под нею оказывается крышка люка. Эта крышка поднимается, и я вижу зияющую в полу черноту. Мое плавное парение по комнате прекратилось, и я, словно подхваченный порывом ветра, влетел в открывшуюся мне тьму. И тут же мне показалось, что я ощущаю нечто невообразимое, и в то же время знакомое, то, о чем я всегда догадывался, но прежде не мог себе представить. Я стоял на зеленом лугу, меня овевал свежий ветер, и ночь была чудесна. Я увидел впереди своего дядю, Урию Гаррисона. "Пойдем", - молвил он. "Нас ждет долгий путь к Извечому слову". И я, ведомый своим дядей, проносился над мириадами миров, все более и более удаляясь от мира людей. Я знал, что цель нашего путешествия - вселенская тайна, постигнув которую, я обрету ту мудрость, которой обладал мой спутник. Но случилась оказия. Мы летели по небу, и я застрял в облаке. А мой дядя улетел дальше, вовсе не замечая моего бедственного положения. Мне стало очень досадно, что я не узнаю вселенскую тайну, и я проснулся.

            Сев на кровати, я увидел, что на полу моей комнаты весело плясали и водили хороводы тараканы. Эти исчадья мрака пели загадочную песню, слова которой я запомнил. Вот они:

            "Глбтвн бутугут Ктулху икхвтл Дудуб илкл."

            Поразившись глубокому смыслу этой зловещей песни, я упал в обморок, и очнулся лишь в полдень. Подкрепившись, я вышел на улицу, и, проходя мимо газетного ларька, купил свежий номер "Аркхем ньюз". Мое внимание сразу же привлекла статья, озаглавленная следующим образом: "Срочное сообщение для наследника Урии Гаррисона, получившего от него квартиру на Беневит-стрит." Я долго стоял на месте не в силах понять, что же меня так привлекло в этой статье? Наконец, после долгих и мучительных раздумий, я заключил, что статья адресована некому человеку, живущему на Беневит-стрит. Но ведь я тоже там живу! Пораженный этим открытием, я приступил к чтению. Часть этой статьи я запомнил наизусть: "Дорогой друг, если тараканы выкидывают тебя по ночам из окна, если тебе снятся зловещие сны, и если твоим дядей был Урия Гаррисон, приходи сегодня ночью на кладбище, что за Темным ручьем".

            После многих часов раздумий, я решился-таки идти ночью на кладбище.

            Не знаю, надо ли говорить, что я очень боялся по дороге туда, потому что и таинственный вид пустых ночных улиц, и мутная вода Темного ручья, и само кладбище навевали на меня беспокойство, неприязнь, смятение, страх...

            На кладбище было несколько беседок, и, в одной из них, я увидел свет. Я направился туда и обнаружил в беседке человека. Из разговора с ним я узнал, что зовут его Амброзом Перри, и что он является одним из профессоров Мискатоникского университета. Профессор Перри вот уже пятнадцать лет занимается исследованиями неподвластных пониманию сфер разума, и достиг в этом несравненных высот.

            - Идея как единство субъективной и объективной идеи есть понятие идеи, предмет которого есть идея как таковая и для которого она есть объект, охватывающий все определения в их единстве. Суть идеи есть "икс", делимый на неделимость частицы, являющейся частью субъекта познания идеи. - Это были первые слова профессора, которые он произнес при нашей встрече, и которые сразу убедили меня в том, что передо мной, несомненно, гениальный ученый.

            Профессор Перри проводил свои исследования, запираясь в кабинете и куря там гашиш. В результате его посещали видения, из которых он черпал свои блестящие открытия. Вчера вечером, Амброз Перри, как обычно заперся в кабинете и накурился гашиша. И вдруг он увидел нечто невообразимое, воистину жуткое и грозящее гибелью всему человечеству - огромная армия инопланетян-тараканов движется к Земле, чтобы завоевать ее! Штаб захватчиков находится в квартире моего дяди, и мне грозит смертельная опасность! Тогда Перри поместил объявление в "Аркхем Ньюз", в надежде предупредить меня. И у него это получилось, чему, по его словам, он искренне рад.

            Профессор сказал, что он знает, как предотвратить вторжение, грозящее гибелью человечеству, ведь он уже много лет изучает "Некрономикон"! Он сказал, что я должен пойти домой, и произнести там страшное слово, которое навсегда изгонит завоевателей с нашей планеты. Мой дядя был хранителем Земли, но скоропостижно скончался, и не смог предать свое знание следующему хранителю. Видимо он каким-то образом предвидел, что в ближайшем будущем мне суждено спасти мир, и оставил свое имущество мне.

            Воодушевленный этими сведениями я двинулся к Беневит-стрит, и вскоре уже отмыкал ключом дверную личину дядиной квартиры. "Настало время применить жуткое заклинание!" - Подумал я, и закричал во все горло:

            -Жу-у-улики!

Тараканы начали выползать из своих укрытий. Вид у них был самый печальный.

            - Так нечестно... - Утирая слезу лапкой, сказал один из них, и все они поползли через открытое окно на улицу.