«Религия роль не играет,
Обижена, опошлена.
Больных и бедных власть спасает,
Она нам больше не нужна».
Из речи царя Верендула
5 (волчица)
Пять дней скитаний и укрытий,
Запутывать следы пришлось,
Вести в болота, ямы рыть.
К шестому дню всё улеглось.
Шагов погони ей не слышно,
Их запах ветер не несёт.
Теперь, ей ясно время вышло,
Пора идти ведь месть не ждёт.
Через свободные угодья
У Новолку за ночь перейдёт.
А по пути в селенье Кодье
В костёле ксендза там найдёт.
Давить по одиночке хочет,
Всех тех кто господу отдан.
Волчице выждать нет уж мочи,
Геройски пал или пропал.
Пока враги спокойно дышат,
Качает сердце кровь внутри.
Не будет на душе затишья,
Спокойствия в её груди.
Строений крыши показались,
Над поселеньем виден крест.
Их бога взором наблюдались
И каждый на ладони здесь.
Она не верила в всесильных,
Позволили вервольфам стать.
Не помешали обратиться,
Детей решили отобрать.
Дождь промочил её до нитки,
Дорога хлюпает от грязи.
К костёльной подошла калитке,
Секунды остаются мрази…
***
Отец Акри давно уж в старцах,
Костёл с рождения знавал.
Родители его водили,
А после богу всё отдал.
Ему наскучили заботы,
Решил, что не нужна семья,
Оставил на земле работу,
Душой ушёл на небеса.
В посёлке Кодье уважали,
Грехи прощай им каждый день!
Когда они всё успевали?
Столько всего, как им не лень?
«Собаку отравил соседу,
Я хлеб другому потоптал.
Случайно подпалил жилище,
Враг мой тонул, я не спасал»…
И многое он днями слышит,
Один другого хороши.
Кто донесёт, кто что напишет,
На пакость щедры от души.
Религия не для народа,
Понять идею не для них.
Вобрав плохое - от урода,
Благим прикрывшись - от святых.
В ту ночь прочтя за всех молитву,
«Сухую» трапезу вкусив.
Потухли свечи словно в ритме,
Лишь ветру он оставил их.
Прохлада, сырость проникает
С распахнутых настежь окон.
Акри на ставни закрывает,
Не удалось, бессилен он.
Крест засветился ярко синим,
Из глаз у статуй льётся кровь.
Вот в воздухе запахло псиной,
В дверь стук, секунда, слышен вновь.
«Отец» без страха открывает
С вопросом старым, будто мир:
- «Зачем пришло дитя господне?
Поговорить хотела с ним»?
Глаза Акри поднял и видит,
Замученное жизнью тело,
Душу, что всех так ненавидет,
Зацикленную смертью деву.
В пороге не оставил мокнуть,
К камину сразу проводил.
Укутал, предложил просохнуть
С ней аккуратно говорил:
- «Кто это», - запинаясь, - «этот
Позволил ужас сотворить?
Насиловали? Били? Гнали?
Или пытался кто убить?
Ты отдыхай, ну на вопросы
Пока дочурка помолчи.
Прости болвана за расспросы,
Но разобраться помоги».
Волчица зубы крепко сжала,
Оскалилась ему сперва.
На пол швырнула одеяло,
Но следом рухнула сама.
***
Без памяти два дня лежала,
За ней ухаживал Акри.
Очнувшись, всё же не вставала,
Все силы бросили, ушли.
«Отца» незнанье убивало,
Спросить хотелось, а нельзя.
Порядочность всё запрещала,
Мораль та тоже «хороша».
Ну на четвёртый день поднялась,
Точнее на четвёртую ночь.
На час ксендз упросил, осталась.
Волчица гнала себя прочь.
Убить его, теперь не смела,
Помог ей в трудные часы.
Спокойно спала, пищу ела,
Он не такой как те скаты.
Довериться хотелось очень…
Нельзя ему волчицу знать.
Характер может быть и прочный,
Но мягкость выдаёт опять.
Ксёндз постучал и к ней заходит,
Садится рядом на кровать.
Сухие губы слюной мочит,
Пытается ей не мешать:
- «Ну как очнулась? Вижу, ходишь.
Все раны быстро затянуло.
"Вчера" по тому свету бродишь,
Сегодня в Силиант вернуло.
Сначала привести хотелось,
Мне лекаря, фу, не позвал.
Шумиха б сразу разгорелась,
Святой служитель с волком спал
Горели оба в пламе злости,
Иль разорвали по частям.
Не ходят оборотни в гости,
Не требуются они там.
Не многое скажу, не мало,
Лишь то, что догадался я.
Ты от погони убегала
Волчица с дальнего села.
Рассказы о тебе в Новолке,
Та парочка давно уж там.
Охрана ожидает волка,
Ведь вслед пойдёшь по их следам».
- «Меня не сдал, боялся сам попасться
Не зная зверя приютил.
Я не могу здесь больше оставаться,
Аль расскажу о чём просил»,
- Волчица головой встряхнула,
Вздохнула, полну грудь набрав,
Глазами карими моргнула,
- «Ну, что же слушай, милый враг».
Затем последовала правда,
Жизнь девушки в трёхстах словах.
Политься слёзам было надо,
Стерпела, только дрожь в губах.
Ксёндз озверел, услышав это,
Глаза на лбу, челюсть отвисла.
- «Я думал, что такого нету,
Костёр – виновным и без всякой мысли.
Вилийский князь признал вас расой,
Ещё вампиров и сказал,
Не нужно нам деленье массы,
Закон решит, не зря ж писал.
А это смерть тебе и этим,
Что инквизицией прикрылись.
Жаль только поздно вас заметил,
Их планы быстро б развалились.
Бесчинство и порок приняли,
По-новому не могут жить.
Коль раз всех церковью пугали,
То до конца веков глупить.
На севере есть клан –Тринадцать,
Что в Белой веже держит пост.
Захочет с церковью ругаться,
Поднимет княжества погост.
Дендроидам порубит чащу,
Бессмертным родники взмутит.
Южанам наведёт напасти,
Бывает, орков разгромит.
Пример крепчайшего союза,
Хоть собран он из разных рас.
Растёт их мощь, у нас лишь пузо,
Не уважает низший класс.
Отбросами он нас считает,
Законы наши – грязь корчмы.
Князь – за трусливого мышонка,
А воины – дворовые псы.
Так вот пожаловались люди
Не церкви, клану поклонились.
Вас поднесли им как на блюде,
Пришли, убили, быстро смылись.
Погоня – это уже княство,
Ты ведь преступник для него.
Людское поедала мясо.
Тебе прощенье не дано»…
| 
