-         Все суета – гнусавил монах, размахивая хвостом рака, который держал в левой руке, перед лицами собеседников – нет и не может быть ничего нового под солнцем, ибо Бог сотворил эту жизнь по плану своему великом и человеку не стоит вмешиваться в этот план, да и не может он вмешаться, а попытка вмешательства для человека губительна. Умножая познание – умножаешь скорбь свою, а много читать – утомительно для тела!

-         Это что же получается? Ничего делать не надо? Всю жизнь сидеть и чесать репу или что там по плану то….– с насмешливой улыбкой спросил Долеслав.

-         Эт-то правильноооо – поддакнул Колотин.

-         Делать только то, что предусмотрено планом Его, по другому счастья не будет вам безбожники! – в подтверждение своих слов монах стукнул кулаком по столу и опрокинул на пол глиняную миску с мелко нарезанными солеными огурцами.

-         А жрать тогда что? А, святой отец? За его планы гроши в карман не положишь и в кружку его планы тоже не нальешь – вставил художник, отхлебнув пива.

-         Вы глупцы, беспокоитесь только о своих низменных потребностях. Сие сказал царь Соломон, а он имел при жизни все мирские блага, семьсот жен и все прочие… и он сказал: «Все суета сует. У человека пред псом преимущество только в долголетии». Бог сотворил мир не для того…

-         А, правда, Бог сотворил? – оборвал Долеслав – Мир то, скорее всего, образовался случайно еще до богов, а боги всего лишь одно из случайных явлений этого мира, как и мы…

-         Бог один! – рявкнул монах – ты, умник, рассказывал мне про математику. Эх, зря император Константин… зря приказал уничтожить научное наследие шумеров и египтян, они знали в математике толк побольше тебя. Мм!  А твоя же математика и доказывает существование бога-творца. Науку о закономерностях случайных событий знаешь же? В монетку небось все играть любите. – он тонко хихикнул - А ты попробуй, подкинь монету, если хоть тысячу раз подряд выпадет морда князя вашего… а ты говоришь мне что все само по себе, а наш мир это тысячи тысяч, и вообще хрен знает сколько …тысяч случайных событий, не забивай людям головы, тут все образованные – он покосился на Колотина, который бессмысленно водил от одного собеседника к другому, налитыми кровью, глазами. – Ты разве можешь разумом охватить все объекты, которыми бог управляет? Попробуй хотя бы сосчитать звезды на небе или песчинки на пляже, это бесконечность! А ты знаешь, что такое бесконечность, умник? Напиши мне самое большое число, только латинское я ваших каракулей не знаю, и я напишу большее, приписав к нему палочку – монах захихикал - И ты надеешься своим ничтожным разумом судить, что правильно…

-         Математика доказывает существование не бога, а какого-то высшего разума, хотя хрен его знает, может и бога – вставил художник и попытался подпереть голову рукой, это с первого раза не получилось, и подбородок плавно соскользнул с ладони, вторая попытка оказалась успешной – допустим мир, имеет разумное начало, но какой именно этот разум? А?

-         А математика, которую, кстати, придумали вовсе не шумеры и не египтяне, она берет начало на наших арийских землях уж поверьте, знаю… Так вот, она же может и привести нас в исходную точку беседы – Долеслав взял в руку нож, которым резали баранью лопатку, и провел им на столе линию – смотрите, это числовая ось времени – он нацарапал отметку посреди линии – вот здесь мы, наше время, вот здесь бесконечность ваша дорогая, и вот здесь бесконечность, а согласно науке о закономерностях случайных событий, на числовой оси времени от одной бесконечности до другой есть минимум одна точка, в которой могут произойти любые сочетания случайных событий и наш мир и есть как раз та самая уникальная точка, где все появилось случайно! – Долеслав воткнул нож в пересечение длинной линии и короткой отметки – тогда получается, что действительно все суета, все наши метания, в том числе и наша… мудрая беседа… все бессмысленно. Вы представляете вообще – на глазах выступили слезы, – какой ужасный это мир?

-         А вы знаете, что я подумал? – влез художник, прежде чем монах набрал в легкие воздуха для громкого ответа – Для того чтобы решить такую проблему надо принять какое то утверждение за неоспоримую истину, за эту… как там ее … postulatum,  и от нее танцевать… Убедительных ответов все равно нет, и вряд ли когда появятся, а называть случайность чудом ну согласитесь глупо в таком случае весь наш мир состоит из чудес и их отсутствия, всего то.

-         Ибо такая жизнь спланирована богом и ничего другого в ней быть не должно, тебе ведь надо только… что? Благословения, испытания, наказания - вот и все твои чудеса! – монах, размахивая левой рукой, загибал правой пальцы на ней – а уж по результатам этой жизни вы и получите то, что заслужили, кому рай кому пекло.

-         Узко очень, ну  согласитесь: примитивно – не верю я, что есть только рай и ад, добро и зло, левое и правое, нелогично, вы ведь сами можете убедиться, что, например, между черным и белым есть масса оттенков и далеко не для каждого оттенка на нашем языке есть названия, скорее всего либо между раем и адом существует масса чего то промежуточного, а абсолютное добро и абсолютное зло это… вроде бесконечностей и в жизни никто их осознать и уж тем более увидеть, прочувствовать не может… либо реинкарнация – она, по крайней мере, не противоречит закону единства, ну… как бы сумма телесного и духовного есть величина постоянная во всем мире и одно переходит в другое – ответил Долеслав, выплюнув, смоченную в пиве муху и выругав про себя хозяйку, которая это пиво наливала.

-         Смотря, какую систему считать замкнутой – блеснул в очередной раз образованностью монах – наш мир - это не замкнутая система, а лишь часть божественного мироздания, какой здесь может закон?

-         А ну вас на хрен с вашими райями, пеклами, мне моя земная жизнь нравится, я бы все отдал, чтобы жить так вечно, даже не зная в чем ее смысл, просто быть счастливым – художник привстал со стула, жестом показывая хозяйке заведения, чтобы поспешила с выпивкой.

-         Что ты можешь отдать, глупец? - монах опять стукнул кулаком по столу – Ты голым в этот мир пришел и голым из него уйдешь!

-         Неправда, я из него вообще не уйду! – художник шлепнул себя ладонью по лбу – я останусь жить в моих произведениях искусства, я в каждое вкладываю часть своей души, и мои поклонники это чувствуют, это редкий дар, данный не каждому – умение оставить часть себя в этом мире, умение раздать душу другим, перенести в них свои идеи, переживания и чаяния. Таким образом большая часть моей души останется здесь – в миру, а затем люди, вдохновленные моим творчеством, перенесут ее в другие произведения искусства в поэзию, в живопись…

Монах уронил голову на сложенные на столе руки не в состоянии ответить, Колотин моментально схватил его кружку и допил:

-         Вот он по-о-одлинный смысл жизни – промямлил он, потрясая пустой кружкой и стуча ей по столу – забытье и отсутствие страданий, и только ЭТО может помочь, истинно надее-ееюсь, что нет ни рая, ни пекла, ни этой… как ее… карнации, есть только забытье, что там после смерти нет ничего. Ничего! Вы посмотрите на этот паскудный мир – его явно понесло – а, ты, своими картинами хвалишься, да я сам таких пошлостей нарисую до хрена! Самоудовлетворяться перед этими картинами всем хочется! Вот и весь твой кусочек души!

-         Так почему же не нарисуешь? – художник в таком состоянии был просто не способен на обиду – В технике рисования нет ничего сложного, можно натаскать и собаку, сунуть ей кисть в зубы и будет рисовать. Художник это… это… да прочувствовать это надо иначе не поймешь. Даже неважно, что ты рисуешь, для какого то простолюдина это мазня, а истинные люди, разгадав эту мазню, уловив в ней часть души художника и испытают ни с чем несравнимое душевное наслаждение. Вот послушайте, один мой друг вчера в том борделе, что на соседней улице, написал стих, а я записал – с этими словами он извлек из за пазухи сложенный пополам кусочек грязного пергамента, и начал выразительно, насколько это позволял заплетающийся язык, читать стих о том, как один человек большой души встретил в борделе женщину легкого поведения, и не в состоянии был раскрыть ей свою душу из-за нехватки наличных.

 Все, молча, слушали, монах начал крутить головой, с большим усилием оторвал лоб от тыльной стороны ладони. Не удержал, на этот раз его лоб упал, непосредственно на стол, рядом с кружкой, а рука, плавно соскользнув со стола - повисла.

  - Вроде бы пошлость, но как за душу цепляет. Вот часть его души! – Продолжал жрец искусства - Вы здесь натрепали много, цитировали разные заумные книги, а я ни на какие книги премудрости, ни за что этот кусочек пергамента не променяю, нет ни у кого столько денег, чтобы купить его у меня, здесь заключена простая и в то же время всеобъемлющая житейская истина, до которой ваши книги никогда не дойдут. Вот и я рисую жизненные истины, от которых мы никуда не денемся, сколько бы не пытались изображать из себя духовно обогащенных мудрецов. Почему кто-то творит пошлость, которая порождает такое созвучие с человеческой душой, а кто-то творит сборники мудрости, которые кроме смеха ничего больше вызвать не могут? Вот ответьте! Ай – художник небрежно махнул рукой – разве посредственностям это понять? Мы дети искусства вынуждены страдать непонятыми в этом мире, но даже эти страдания дают желание жить. Ибо страдания и порождают то созвучие души с вечным и дают возможность оставить душу на память людям.

-         Так прибей ноги гвоздями к затылку, чтоб душа легче дарилась другим в страданиях – хохотнул Колотин.

Долеславу не приходило в голову ни одной мысли для возражения, к тому же беседа все время меняла свое русло, но сказать что-то было нужно:

-         Не знаю я ради чего стоит жить, но ничего не дает нам гарантии, что есть какая–то другая, какая–то лучшая жизнь, поэтому надо жить этой паскудной жизнью, и пережить в ней все, что только можно и если другая жизнь окажется не сказкой, ну так случайно, значит, для чего–то она нам дана и в последующей жизни надо будет быть таким, же сильным и жизнестойким! – Долеслав вскинул руку и опрокинул, почти пустой кувшин с пивом, Колотин с сожалением посмотрел на разлитое пиво.

Монах проснувшись, разрыдался, совсем по детски:

-         Что я вам плохого сделал? – мямлил он, растирая слезы по лицу – вы не желаете понять простую всеобъемлющую правду, мой бог – это бог любви и милосердия он все дает вам даром, даром, а взамен так мало просит: всего лишь веры и любви… веры и любви… разве это сложно? Ну скажи мне! Сложно?

Долеслав, который уже мысленно готовился парировать рассказами о поступках христианского бога, не соответствующих поступкам бога любви, прервал мысли о построении парирующей фразы и в его голове держалась одна нелепая мысль: как успокоить несчастного странствующего проповедника? Причем ни одной идеи по этому поводу в голове не появлялось. Тем временем монах продолжал проповедь:

-         Опамятуйтесь слепцы, ибо скоро спустится Он в огненном облаке и не будет вам пощады. Все знамения верны: будут землетрясения, войны, голод и эпидемии. Гляньте только, ваш князь ежегодно грызется с Византией… саксонские войны, эпидемии чумы, землетрясения в Римской империи… на Крите…

 Долеслав не стал ему напоминать о том, что и пять столетий назад бродили по земле чокнутые фанатики, которые во всем видели знамения, кричали о дьяволе во плоти императоре Нероне, который правил всем цивилизованным миром, про эпидемии чумы и сифилиса, про землетрясения в приморских районах, про голод в окрестностях Рима и в Египте из за засушливого сезона. Тоже обещали, что вот, вот Он спустится, что последние дни доживает земля – царство дьявола, а с тех пор прошло более пятисот лет.

-         Ну, все, похоже, беседа исчерпалась, и каждый остался при своем мнении – с этими словами художник хлопнул в ладоши, рядом сразу появилась хозяйка заведения, здоровая мужеподобная старуха, которая замерла и терпеливо ждала пока художник выдавит из себя речь заплетающимся языком, ее руки свободно висели вдоль тела, а по красным набитым костяшкам пальцев можно было догадаться, что она же здесь выполняет и ответственную роль вышибалы – мамаша, сколько у тебя сейчас девок свободных?

-         Шесть – коротко бросила хозяйка, хриплым почти мужским голосом

-         Освободи для нас ту большую комнату на…. верху, где окна в крыше, давай туда всех шестерых, ах да прикажи протереть окна, я хочу ночью видеть звезды.

Художник бросил на стол пухлый мешочек, где были вперемешку круглые киевские и византийские золотые монеты, а также несколько длинных, двадцатисантиметровых, недавно отлитых и еще не рубленых, рублей. Долеслав  положил рядом свой мешочек поменьше, монах, очнувшись, высыпал небольшую горсть серебряных монет из своего мешочка. Хозяйка кивнула, сгребла деньги со стола себе в фартук и пошла выполнять заказ.

-         Зачем нам шесть? – поинтересовался монах.

-         А вы тут про математику много беседовали – сказал художник с широкой улыбкой - Так сейчас проверим как вы, господа хорошие, умеете делить два на четыре…

Колотин громко захохотал, и друзья поднялись, ухватившись, друг за друга, единым неразрывным целым направились к лестнице.