Некроманты есть противные  Господу твари, что учением своим оскорбляют Его и извращают природу людскую.

                        Галтор Нигмор, Третий инквизитор Распятого.

1.

Холодный каменный мешок темницы освещает лишь тонкий лучик света, падающий через зарешеченное окошко под самым потолком. На откидной полке, единственной мебели в камере, лежит, подложив руки под голову и вперив отсутствующий взгляд в потолок, странного вида человек. Седые нечесаные волосы закрывают уши и лоб, лицо изъедено глубокими морщинами. Но назвать его стариком почему-то язык не поворачивается. Сам — неподвижен, даже, кажется, не дышит. А жив ли он вообще?

По коридору раздался гулкий звук приближающихся шагов, заскрипел ключ в замке, и дверь со стоном столетних петель отворилась. Человек, стоявший на пороге излучал силу и властность. Дорогое, но не вычурное чёрное одеяние подчёркивает стать фигуры, хотя на лицо посетителю за пятьдесят. На груди поблескивает лакированным деревом распятие. А в глазах читается нечто такое, от чего идёт мороз по коже.

Узник не удостоил вошедшего даже взглядом.

Посетитель, явно смущённый таким поведением, не знал, как привлечь к себе внимание. Наконец, решившись, постучал в створку двери. И тут же пожалел об этом. Взор двух голубых глаз, похожих на стылые озёра, будто сковал его. Будь посетитель менее сдержанным, он бы закричал и бросился бежать, благо оцепенение тут же спало. Но Великий Инквизитор Галтор даже нашёл в себе силы улыбнуться.

Пленник бесшумно вздохнул, присел на койке и с немым вопросом в уже нормальных, тёмно-зелёных глазах, уставился на Галтора. Потом, будто вспомнив, что инквизитор не умеет читать мысли, озвучил вопрос:

— Зачем пожаловал?

Голос у узника бал хриплый, неприятный, а спрашивал он таким тоном, будто его отрывали от важного дела. Немногие люди в Империи могли говорить таким тоном со слугой Распятого. На самом деле никто, даже другие, равные ему инквизиторы и сам император. Но пленника это ничуть не смущало. Смутился снова инквизитор.

— Я.. Нам… — он мямлил, будто студент на экзамене, и проклинал себя за это, — В общем, нам нужна твоя помощь…

— Нам — это кому? — всё тем же отвратительным голосом и тем же тоном спросил пленник. Демоны побери этого колдуна, подумалось Галтору, так и хочется сбежать отсюда…

— Инквизиции, некромант. Инквизиции нужна твоя помощь.

— Инквизиции требуется моя помощь? — некромант невесело усмехнулся, — Я не ослышался? Помощь «противной Господу твари, что учением своим оскорбляет Его и извращает природу людскую»?

Галтор занервничал, схватился за распятие. Некромант гадко усмехнулся.

— Я читал твою Благую Весть. И у меня нет причин уважать твоего Бога хотя бы потому, что я гораздо старше его. Об остальной «ереси» я умолчу, а не то ты забудешь о своей просьбе и велишь четвертовать меня. Хотя рядом с тобой нет палача. А может, призовёшь Распятого, чтобы он испепелил поганого еретика?

Инквизитор, промолчав несколько секунд, сказал:

— Просьба касается непосредственно Императора нашего, Орлана Седьмого, волей Господа правящего нами. Его хотели убить, и что самое странное — его хотел убить верный слуга, прослуживший ему больше десяти лет. Допроса, естественно не было — преступника зарубил на месте почётный караул.

— А я-то вам зачем? — вопросил некромант.

— Инквизиция опасается, что на слугу были наведены чары каким-нибудь враждебно настроенным колдуном. Но преступник, как я уже сказал, мёртв…

— И вам нужна помощь некроманта. А единственный говорящий-с-мёртвыми в зоне досягаемости — я, — закончил за инквизитора некромант, — ну что ж, я попробую, — невесело усмехнувшись, продолжил он, — иного выбора у меня, похоже, нет. Меня ведь должны сжечь заживо на костре, как всякого колдуна? — Галтор кивнул. Некромант поморщился, — Очень неприятно. Даже у древнего лича практически нет шансов восстановится после такой процедуры. Нет, инквизитор, не думай, что я боюсь смерти. Я не раз глядел ей в глаза. Я боюсь боли, которая будет её сопровождать, сойти с ума от неё. Сумасшедший дух — не очень-то приятное зрелище, поверь мне, я таких видел. Но я не спросил главного: какова награда?

Инквизитор некоторое время молчал. Он явно не ожидал от немногословного колдуна такой речи. Потом, поразмыслив немного над последним вопросом, ответил:

— Твоя свобода. Выяснишь, кто стоит за покушением — сможешь беспрепятственно покинуть и Столицу, и Империю. И никогда больше здесь не появляться.

— Меня это устраивает. По рукам, — сказал некромант, но руки не подал. Поднялся и направился к так и не закрытому выходу из камеры. На пороге слегка повернул голову и сказал:

— И не зови меня некромантом. Меня зовут Саргалан.

***

— Не нравится мне это, — пробормотал некромант, выходя из императорских покоев, — слишком уж спокоен государь.

Галтор задумчиво покивал, скорее собственным мыслям, чем словам тёмного мага. Некромант тоже был, по его мнению, удивительно спокоен. Будто бы и не решалась здесь его судьба, а он сам, по собственной воле, зашёл проведать императора.

— Кто этот парень в капюшоне? — спросил Саргалан через несколько минут. Привыкший к тишине, которую не нарушало ничто, кроме звука шагов, инквизитор вздрогнул. Некроманту пришлось повторить свой вопрос.

— А, — вздохнул инквизитор, — это Алдир,  принц-бастард.

— Разве принцам-бастардам не положено бунтовать против своих отцов? — почти искренне удивился  Саргалан, — поднимать восстания, силой захватывать трон? Или, по крайней мере, гнить в отцовской темнице, готовя на побег?

— Наш император не таков, — с пафосом проговорил  инквизитор, — Распятый велел отмечать отцам всех своих сыновей, также как Он отмечает нас.

— Эту заповедь он, очевидно, исполняет усердно. В отличие от некоторых других, — добавил некромант, — так что у этого Алдира с лицом?

 — Ты знаешь, некромант, что такое Сердцелесская чума? Её эльфы на нас напустили, когда отступали…

— Мне приходилось  иметь с ней дело, — прервал инквизитора Саргалан, — если ты не знал, то некроманты помимо всего прочего занимаются целительством. Болезнь эта поражает в основном аристократов, но часто достаётся и простолюдинам. Первые дни человек чувствует недомогание, потом его лицо и тело покрываются кровоточащими струпьями, а потом…

— Без подробностей, — поморщился Галтор, — я и так всё знаю, сам видел…

— А потом, — как ни в чём не бывало продолжал некромант, — весь человек покрывается древесной корой, теряет способность  двигаться и погибает. На сегодняшний день болезнь  почти полностью искоренена, благодаря, естественно инквизиции, отправившей на костёр всех заразившихся. Чума даже толком не успела распространится. Так тот паренёк переболел этой дрянью? Как же его спасли?

— Да личный целитель императора спас, сохрани его душу Распятый, — инквизитора явно мутило, он даже забыл, что говорит с колдуном-еретиком. Видимо, рассказ некроманта о Сердцелесской чуме вызвали у него не самые приятные воспоминания, — сам все силы физические, да и духовные, отдал и умер. Правда, у  мальчишки  лицо так изуродовано и осталось. Глаза только видны, да рот. Всё остальное — кора. Вот он капюшон и носит, чтоб людей простых не смущать.

— Очень интересно, надо будет с ним лично побеседовать. Ну что, пришли?

***

Инквизитор быстро вышел из комнаты, видимо, не желая  видеть богопротивный ритуал. Тем лучше: чем меньше свидетелей, тем легче сосредоточиться. Некромант оглядел помещение.

Здесь царил полумрак —  окна плотно занавешены, единственный источник света — свеча на столе. На столе также обнаружились его вещи, отобранные перед заключением — посох и походный мешок. Тёмный маг извлёк из мешка странную маску и небольшой сундучок, какие  обычно используют алхимики при перевозке зелий.

Некромант мрачен и задумчив, наигранное веселье исчезло без следа. Маг осмотрел маску, небрежно  отёр её рукавом. Осмотрел содержимое сундучка. К чести инквизиции, все зелья оказались целы. Выбрав одно,  Саргалан поставил его перед собой и занялся посохом. Выставив его в руках перед собой, некромант что-то быстро зашептал, и через мгновение у него в руках была  уже не запылённая палка, какая служит опорой путнику, а жутковатый посох из чёрной кости.

Выпив зелье, Саргалан прилёг на постеленный на полу тюфяк, надел маску, чем-то напоминающую посмертную, взял в руки посох. Перед его закрытыми глазами поплыл багряный туман.

***

 Для того, чтобы поговорить с мёртвым чаще всего приходится умереть самому. Но и сон порой тоже подходит для этого. Сон — это маленькая смерть.

2.

Перед глазами все весит проклятая молочно-белая пелена. Мятежный дух, по своей воле покинувший бренное тело, не помнит кто он, не помнит, зачем он пытается вырваться из пьянящих белых вод,…  но всё же пытается.

Наконец, белая мгла ослабляет хватку, и он вырывается за пределы тумана. Теперь он помнит. Он — Саргалан. Воды забвения пройдены.

Он мог бы сказать, что где-то внизу парили над лавовыми морями  чертоги демонических лордов, а где-то наверху, за хрустальным небосводом, высятся цитадели богов. Но это было бы чушью, которой кормят проповедники Распятого и ему подобных богов глупую паству. К этому месту не были применимы понятия «верх» и «низ», как и само понятие «место». По примеру своего давно умершего наставника Саргалан именовал это Внешними Сферами.

Между условными верхом и низом кипит не-жизнь: мечутся, пытаясь обрести покой, заблудшие души — лишившиеся посмертных масок, сумасшедшие,  самоубийцы; спускаются с небес ангелы,  посланники божьи, следящие за миром живых; вырываются из адского жара демоны и дьяволы, что пытаются поработить души человеческие силой или хитростью. Меж всеми ними скользит Саргалан, уже наметивший свою цель.

« Дом  адского лорда Доготора, покровителя алкоголизма, — пронеслось у него в мыслях, — значит Инхус, верный слуга императора, любил выпить? И, напившись, мог вполне кинуться на своего сеньора, приняв того за чудовище? Что только хмель с людьми не делает. Хотя… Что-то тут не то…»

***

Пробиваться в обиталище адского лорда с боем — занятие самоубийственное, даже если это жилище демона алкоголизма. Но стража на воротах — две жутких быкоголовых твари — спала в обнимку, напившись вина, и дух Саргалана незамеченным прошмыгнул внутрь.

Сами стены цитадели состояли из удерживаемых каким-то невероятным образом в вертикальном положении потоков вина, повсюду были наполненные хмелем фонтаны, бассейны… Но всё-таки это место было адом. Тысячи душ бывших пьяниц вечность работали на виноградниках: удобряли и поливали кусты, собирали ягоды, давили их, перегоняли сок, и так по кругу до бесконечности. Стоило духу хоть чуть-чуть начать отлынивать от работы, как пьяный надсмотрщик разлеплял веки и начинал стегать раба кнутом, не причиняя боль (как можно доставить физическую боль мёртвому?), но возвращая прижизненные  воспоминания о ней.

Среди этого сонма духов, Саргалан с трудом нашёл  Инхуса, но добиться  от него чего-либо вразумительного не получилось. Порабощённый дух икал, жаловался на головную боль, молил прощения у своего сеньора  и клял на чём свет стоит бастарда.

«Им-то и стоит заняться» — решил некромант, всё так же незамеченным выбравшись за пределы цитадели.

***

Всё тело жутко болело. Каждый орган протестовал, уверовав в окончательную смерть всего организма. Всё-таки нельзя задерживаться во Внешних Сферах  так долго, решил некромант, поднимаясь с тюфяка и стаскивая с лица маску — важнейший атрибут духа умершего, без которого он не сможет преодолеть даже вод Забвения. Костяной посох в его руках — так и не понадобившееся оружие против обитателей Внешних Сфер — вновь стал деревянным, и некромант, опираясь на него, направился в покои императора. Неплохо было бы, конечно, отлежаться после такого путешествия дня два, но Саргалан чувствовал, что этого времени ему не дадут.

***

Император всё так же полулежал на своём ложе, скрытом полупрозрачной занавеской. Орлану Седьмому нездоровилось. Его приветственная  речь была меж тем всё так же запутанна и витиевата (старая дворянская забава,  сохранившаяся ещё со времён феодальной раздробленности — перещеголять  возможного оппонента уже приветствием), но некромант не слушал её. Он вглядывался под капюшон стоявшего рядом с отцом принца-бастарда, делавшего какие-то странные пассы руками. И он, наконец, увидел, то, что хотел.

«Все демоны бездны! — подумал Саргалан, — Какой же я идиот!»

— Изуродован, говоришь? — обратился он к тенью стоящему у него за спиной инквизитору, — всё лицо покрыто корой?

***

Когда глаза колдуна вновь превратились в озёра, полные стылой воды, и он кинулся на императора, первой мыслью Галтора Нигмора, Третьего Великого инквизитора, что он сошёл с ума. Второй — «О, Распятый! И это туда же!».

Но некромант и не думал нападать на императора. Он кинулся на принца-бастарда. Тот, явно не ожидая такого поворота событий, вскрикнул и отпрыгнул в сторону. С его рук сорвались белые молнии. Они ударили в некроманта. Вернее, в то место, где он был секунду назад.

Удар посохом под колени сбил бастарда с ног. Второй удар, нанесённый, видимо, по голове, погрузил его во мрак.

***

Саргалан со вздохом опустился на колени и пробормотал:

— Н-да… Таких проколов в моей практике ещё не случалось…

— В моей тоже, — ответил инквизитор, перевернув принца-бастарда на спину и откинув капюшон. Лицо у предателя оказалось вполне нормальным, без каких-либо отклонений, — что с ним? И что с императором?

— Этот, — Саргалан кивнул на принца, — без сознания, скоро придёт в себя. А вот с императором всё гораздо хуже. Он мёртв, причём давно.

На лице инквизитора изобразилось удивление.

— Но как?...

— Просто: грим, благовония, занавесь опять же…

— Да нет, — пояснил инквизитор, — как ты понял?

— Сделка с дьяволом всегда оставляет след, — невесело усмехнулся некромант, — обычно это шрам, или что-то иное, что уродует человека. Но порой и наоборот, избавляет от какого-либо уродства.

Мёртвое тело императора служило принцу марионеткой. Наверняка вскоре бы император завещал бы бастарду трон и скоропостижно скончался.

— Так это бастард оказался не просто магом, а чернокнижником?

— Да. И теперь у него два пути. На костёр или в боги.

— Не смей богохульствовать? — взорвался Галтор, — я слышал  о твоих поганых речах, но не думал что ты настолько… А, дьявол с тобой! Контракт выполнен? Тогда убирайся!

Некромант поклонился и беспрепятственно вышел из дворца.

Больше его в столице не видели.