Что так ласкает, так манит?

Что нежною рукой

Снимает меч, с коня влечёт

И тянет за собой?

То феи… в лёгкий хоровод

Слетелись при луне.

Спасенья нет; уж все бойцы

В волшебной стороне.

Людвиг Уланд, «Гаральд».

1. На Островах стояла поздняя осень. Северные ветра, грозящиеся вскоре принести из-за гор снеговые тучи, сейчас лишь играли остатками багряной с золотом листвы засыпающих деревьев. По небу скользили лёгкие рваные облака — остатки грозовой чернильной тучи, ещё вчера затягивавшей небо от горизонта до горизонта и поливавшей весь обозримый мир проливным дождём.

Всадник, ехавший по превратившейся в настоящее болото просёлочной дороге, не смотрел ни на небо, ни по сторонам. Грустный взгляд его серо-зеленых глаз был направлен, казалось, куда-то внутрь, в одну точку, видимую только рыцарю. Конь, тяжёлый карий дестриэ, чувствуя настроение хозяина, понуро месил копытами дорожную грязь.

Рыцарь вздохнул, предаваясь невеселым воспоминаниям… Гаральд по прозвищу Острый Клинок, один из лучших рыцарей Круга, возвращался к королевскому престолу из двенадцатилетнего поиска. Возвращался с пустыми руками. Он искал Грааль везде — на Островах и на Континенте, среди заснеженных холмов Тролландии, в эльфийских лесах, где свет солнца не пробивается сквозь густую листву и случайный путник каждый миг рискует быть нашпигованным стрелами. Искал среди руин городов прекрасных эльдарин, чьи башни даже сейчас возвышаются на берегах Сумеречного озера, и в песчаных дюнах знойной Ливии, сражаясь со львами и земляными полудраконами кмоа. Вместе с лордом Генрихом гнал поганых сарацин со святой земли и доходил до Гроба Господня, но не нашёл Святую Чашу. Двенадцать лет поиска истекли. Все эти годы у Ричарда была цель, теперь она исчезла, скрылась в густом тумане, что каждую зиму укрывает Острова белым одеялом. Рыцарь хотел бы представить своё будущие, но не мог. Всё то, чем он занимался до Поиска, вся эта "истинно рыцарская жизнь" — пирушки, турниры, грабежи, междоусобные войнушки  — казалось ему бессмысленным. Коротать вечера за воспоминаниями у камина — тоже. Он, конечно, уже не двадцатилетний юнец, но и не склеротичный пятидесятилетний старик.

Карий остановился как вкопанный и призывно всхрапнул, прерывая размышления хозяина. Рыцарь встрепенулся и недоумённо посмотрел на коня, затем приподнялся на стременах и осмотрел дорогу. Перепутье, или, как говорят на Континенте, развилка.

Одна дорога, резко бравшая влево и ведущая через поля и редколесья, мало чем отличалась от той, по которой проехал Гаральд — всё те же стылость, сырость и грязь. Рыцарь хорошо знал эту дорогу — именно она считалась главным трактом королевства, именно по ней шли рыцари Круга от Каменного Трона до порта Эш, отправляясь в Поиск, и по ней же (если были живы) возвращались обратно.

Вторая была Гаральду незнакома. Она, мощёная камнем ещё имперских времён,  длинным прямым клинком германского ландскнехта пронзала лесной массив. Лес-то всадника и смутил.

Не обращая внимания ни на время года, ни на стоящих неподалёку одиноких собратьев, деревья в этом лесу только начинали одеваться в осенний багрянец. Откуда-то из-за деревьев повеял тёплый, почти летний ветерок, донеслось пение птиц и стрёкот насекомых. И, ощутив запах позднего лета, рыцарь направил упирающегося коня на правую дорогу.

Лишь где-то на краю его сознания всплыло воспоминание о заповедном, проклятом лесе, которые путники обходят окольными путями, и из которого никто не возвращался. Всплыло — и тут же растворилось в предвкушении чуда.

2. Гаральд понукал усталого коня и старался не оглядываться назад. Дороги назад попросту не было — деревья смыкались почти за крупом карего, их корни переплетались между собой, не оставляя никакого намёка на мощённую прочным камнем дорогу. Рыцарь сплюнул и перекрестился. Чудеса, которых он, дурень, так жаждал, уже начались.

Деревья обступали дорогу плотной стеной, и их зелёные с золотым отливом кроны сплетались в единое целое высоко над головой у всадника, закрывая небо. Постепенно этот своеобразный тоннель стал настолько узок, что карему приходилось протискиваться между деревьями. Сколько времени Гаральд провёл в пути, он не знал. Рыцарь за время своего Поиска слышал множество легенд и сказок о таких зачарованных местах. Ледяные торосы, образовывавшие  своими пещерами и впадинами многоуровневые лабиринты, топкие болота, где торфяные огоньки заманивали заплутавшего путника как можно дальше от дороги, в самое гиблое место; такие вот на вид безопасные леса, полные играющих лесных духов…

Ко всем этим россказням Гаральд всегда относился со здравой долей скепсиса. В конце концов, сейчас уже не времена Уснувшего короля, и ещё не пробил час короля Пробуждающегося, когда волшебство вернётся в мир. Большая часть этих гиблых мест — гиблые сами по себе. В ледяных пещерах человек, лишившийся тёплой одежды, замерзнет за несколько секунд, в болотах неопытный путешественник без проводника провалится в первую же топь, а  в лесу… Мало ли там оглодавших зверей да жаждущих наживы разбойников?

Старый рыцарь усмехнулся про себя. Не поверишь, пока не увидишь.

Лесной коридор неожиданно закончился, и всадник оказался на широкой поляне, со всех сторон окружённой деревьями. Стрекотали в закатных сумерках кузнечики, где-то пел соловей. Робко журчал пересекавший поляну ручей, вторили ему знакомые Гаральду по Святой земле и совершенно немыслимые здесь, на Островах, цикады. Рыцарь спешился и, ведя коня под уздцы, подошёл к ручью. Лёгким, нагретым тусклым осенним солнцем за минувший день шлемом, зачерпнул воды, поднёс, как чашу, к губам, испил. Вода была холодной, даже ледяной, видно, неподалёку был родник.

Багряный диск уходил за тёмные силуэты деревьев, последние его лучи заканчивали свою игру на листве. Глаза у старого рыцаря слипались, он даже решил не разжигать костёр. Вынул из седельного мешка спальник, кое-как его расправил его и бросил в сгущающуюся темноту. С трудом стащил с себя хоурбек, бросил меч, повалился  на тюфяк и тут же уснул.

3. Гаральда разбудило испуганное ржание карего дестриэ. Разлепив веки, рыцарь сначала ничего не понял. Вокруг него носились тысячи маленьких зелёных звёзд. Но, поднявшись на ноги,  Гаральд сумел разглядеть десятки маленьких, сияющих зеленоватым светом человечков. Они пританцовывали, смеялись, кувыркались, ни на миг не прекращая кружить свой хоровод вокруг Гаральда.

Будто сотни маленьких серебряных колокольчиков звучало их пение. Звучало и завораживало, отнимая последние остатки воли. "Пойдем с нами, Гаральд, — нежными голосками пели они, — зачем тебе этот жестокий и грубый мир, зачем бесцельное и жалкое  существование в нем, к чему сопротивляться и страдать, пойдем с нами, и будешь счастлив, здесь сбудутся твои самые заветные мечты и исполнятся любые желания. Ты будешь летать в облаках также свободно, как делают это птицы, подобно рыбе покоришь любую глубину. И все истины мира откроются тебе. И не нужно будет думать о хлебе насущном…Только не сопротивляйся, иди с нами…"

Рыцарь мгновенно все понял и  побледнел. Феи!

Вся жизнь, от детства в отцовском замке до вчерашнего вечера, пронеслась у него перед глазами. Гаральд не был трусом, ему приходилось биться с порождениями магии, троллями и орками. Но он не знал оружия, которое справилось бы с детьми Мира Грёз.

Как-то отчаянно захотелось жить. Неудачный Поиск забылся, отошёл в туман. Захотелось простых радостей, житейских для любого рыцаря. Жестокой ярости турниров, когда пытаешься попасть острием хрупкого размалёванного копья в противника, которого едва видишь сквозь прорези тяжёлого шлема. Подвигов во имя Прекрасной Дамы, когда не важна ни дама, ни суть подвига. Посиделок с боевыми товарищами и былыми соперниками после ратных дел, холодного пива, тисканья служанок, хохота друзей…

Гаральд поднял лежавший у ног клинок, обнажил его. Посмотрел на блестящую холодом в лунном свете дамасскую сталь, бросил взгляд на танцующих фей. Кто знает, что его ждёт? Спасение, гибель или, как Уснувшего короля, тысячелетия забвения?

На какой-то краткий миг он представил себя самого лет этак тридцать просидевшего на поляне: изможденное, покрытое длинной седой бородой лицо, жуткий блуждающий взгляд и длинные, кривые ногти, щит и копье в пыли и паутине, в лежащем в стороне шлеме — осиное гнездо…

— Семи смертям не бывать…, — старый рыцарь сплюнул, и, растерев плевок ногой, перекрестился.

Боевой клич разорвал ночную тишину, хоровод изумлённых фей на миг остановился, и Гаральд, выставив клинок перед собой, бросился прочь из колдовского круга.

4. Что-то тёплое ткнулось в лицо, мешая спать. Гаральд попытался отвернуться, но это не помогло. Тогда он с огромным трудом поднял руку, будто к ней была привязана тяжеленная гиря, и неслушающейся конечностью попытался оградить себя от назойливого приставания. Что-то попало в нос, и старый рыцарь громко чихнул и открыл глаза. Над ним стоял карий и дышал ему в лицо.

Гаральд приподнялся  на локтях, пытаясь оглядеться вокруг.

Колдовской лес исчез, с ним и каменная дорога. Рыцарь лежал на бурой траве под тремя чахлыми деревцами. Впереди серела грязью дорога на Каменный Трон.  Меч с ножнами и доспехи лежали рядом с ним.

Рыцарь поднялся, держась за конскую сбрую. Охнул, стянул с себя порванную в клочья рубаху. Всё его тело было в десятках заживших и заживающих порезов. Гаральд только хмыкнул. Легко отделался.

Натянул хоурбек, вложил меч  в ножны, взгромоздился в жёсткое седло. Легонько тронул пятками карего дестриэ и направил его к дороге. Улыбнулся выглянувшему из-за тёмных дождевых туч солнцу.

Впереди была долгая дорога к Каменному Трону. Путь лежал на северо-запад.