Совесть
Широко распахнуты глаза,
И улыбка на лице обжилась.
Что гульнем? Кто против, а я – за.
Я всю ночь под пытками томилась.
Поздно под покровом темноты
Мне явилась с подземелья гостья:
«Знаешь, утром я умру, но ты
Долго будешь вправлять все кости,
Будешь сто ожогов заживлять
И лечить разорванную криком глотку.
Я – палач твой, совесть. Буду наставлять,
Да и казнь вершить вот этой плеткой,
Клеймом, раскаленным кинжалом.
Я всю душу наизнанку выверну!»
И воткнула в сердце свое жало.
Я упала вниз, не помня имени,
Задыхалась я от боли и кусала
В кровь изодранные губы. В бреду полном,
Где смешались сон и явь, познала
Муки грешницы в аду бездонном. * * *
Белое платье для чистой невесты,
Черное платье для скорбной вдовы,
Любимой девушке все краски вместе,
Пестрый халатик для верной жены.
Мне же доступен лишь джемпер болотный,
Черные брюки и серый плат.
Вот он наряд мой практичный, добротный
В нем и дома и в нем на парад,
Что мне рядиться, зачем украшаться,
Рядом со мной никого и нет.
Будет в зеркале лишь отражаться
Одинокая дева в восемнадцать лет.
Никто не целует мне моей руки,
Никто не приносит мне цветы,
Ни для кого я не глажу брюки,
Ничьи мне не снятся ночью кресты.
Было ли счастье в моей жизни юной?
Не было. Вечно она пустая…
Закрою глаза на песчаные дюны
И гордо отвечу: я холостая! ***
Бестолковая любовь
И песня звенящих осколков,
И дождь истеричных слез.
И плачет, и воет…, а толку?
Не будет услышан вопрос.
Фонтан из разрезанной вены
И нож в онемевшей руке,
А толку? Спасут непременно.
Умрет не в кровавой реке –
И крики, и злоба близких;
И слезы, мольба родных.
А толку? Наркотики, виски
И хрипы песен блатных…
Решетка, палата, больница
И недвижимый взор,
Пред ним вся жизнь вереницей,
И молчаливый укор.
И в море чрез год с уступа.
А толку? Узнал; не моргнул.
И только дождь стучит тупо,
Хоть кто-то о ней всплакнул.
| 
