Тэм Гринхилл

Тёмные небеса, разрывающиеся на северо-востоке яркими сполохами, грозили новым несущим смерть ливнем. Женщина лет сорока-пятидесяти остановилась и обернулась, переводя дух. Успела. Теперь от гибели её отделяли надёжные бетонные своды Стоянки.
Пригнув голову, чтобы не зацепить низкую притолоку, она шагнула внутрь и улыбнулась. Когда-то она мечтала о подобной жизни, немного сказочной. В те далёкие годы до Заката, когда никто ещё и поверить не мог в то, что очень скоро человечество действительно может оказаться на грани вымирания.
С каждым годом костров под сводами Стоянок становилось всё меньше и меньше. В первые годы Заката она ещё бывала в забитых до отказа Стоянках. Под сводами этой же едва ли можно было насчитать дюжину костров.
От ближайшего ей приветливо махнули рукой. Она обрадованно кивнула и заспешила к костру, одновременно снимая с плеча рюкзак с нехитрым скарбом.
- Моё имя Наталья, - улыбнулась она, садясь рядом с закутанной в шаль женщиной и девушкой-подростком. Мужчина напротив улыбнулся в ответ:
- Я Александр. Это Анна, моя жена, и Анастасия, наша дочь. Рад видеть вас за своим костром.
Ритуал был соблюдён.
- Яша! Закрывай двери, дождь близко! - донеслось до них с другой стороны Стоянки. Суровый Яша в солдатской форме быстро прошагал мимо них к двери.
- Откуда вы? - спросила Наталью девушка. Дитя Заката. Это было видно по ярко-оранжевым глазам. Анна всхлипнула и пересела по другую сторону от гостьи, поближе к дочери, словно пытаясь защитить Настю от того, чем она уже была...
Не обращая на неё внимания, Наталья кратко ответила, глядя прямо в оранжевые глаза:
- С Той Стороны.
Александр закашлялся. Ненадолго и очень аккуратно. Потом ответил:
- Мы видели это. Уходили последним эшелоном. Я... сочувствую вам.
Он вернулся к своему занятию, но, заметив пристальный взгляд Натальи, резко мотнул головой:
- Простуда, не более.
Наталья перехватила отчаянный взгляд, брошенный Анной на мужа. Понятно. Его всё же настигла болезнь, а от дочери скрывают правду...
- Па, смотри! - ткнула пальцем куда-то за её спину Настя.
Наталья обернулась. Вместе с Яшей внутрь вошёл ещё один человек - видимо, успел в самый последним момент. Через плечо у него была перекинута сумка - должно быть, с пожитками, - а за спиной...
- Менестрель, - выдохнул кто-то, и Стоянка зашумела. Никто не решался пригласить такого гостя. По обычаю он сам выбирал своё место. Серые глаза сверкнули, быстро оглядев Стоянку, и после небольшой заминки менестрель направился к костру, за которым сидела Наталья. Приблизившись, он спросил, глядя на неё:
- Вы позволите?
Наталья смешалась.
- Принимать менестреля за своим костром - большая честь для меня, - негромко отозвался Александр.
Менестрель продолжал задумчиво смотреть на неё, словно вспоминая что-то. Наталья отвела взгляд. Она не собиралась ему помогать. Менестрель моргнул и словно очнулся.
- Приношу свои извинения, - кивнул он хозяину костра.
Александр представил всех сидящих за костром. Когда до неё дошла очередь, Наталья учтиво кивнула и отвернулась. Менестрель не назвал своего имени. У него и не было его. И одно оставит мне имя - Менестрель...
Он погрузился в еду, а Стоянка - в тишину. Умолк вечный говор: все притихли, боясь досадить менестрелю и ожидая, когда он сыграет или споёт. В наступившей тишине неожиданно громким показался голос Насти:
- А вы правда очень известный?
Анна охнула и приобняла дочь. Менестрель со вздохом отложил нож и стал вытирать руки.
- Я, Анастасия, не стою и тени тех, кого называли менестрелями до меня, - тихо ответил он. Серые глаза встретились с оранжевыми. он. Серые глаза встретились с оранжевыми.
- До вас - это до Заката?
- Да, - кивнул он.
- А вы нам сыграете? - спросила она, улыбаясь, игнорируя шёпот матери.
Он улыбнулся. Тепло.
- Конечно.
Он потянулся к зачехлённому инструменту и извлёк из него гитару. По Стоянке пронёсся шёпот. Не лютня, не флейта, а такая дорогая и редкая нынче гитара...
... Менестрель играл долго. Молодёжь почти ничего не понимала, но старики рады были вновь услышать песни Цоя, Макаревича, Наутилуса... Песни, благодаря менестрелю пришедшие к ним из неведомой дали прошлой эпохи. Играл он и песни менее известных авторов. Вся Стоянка замерла, внимая льющимся словам и аккордам...
Наконец он затих, перебирая струны в некой известной только ему рождающейся прямо сейчас мелодии. Слушатели молчали, но молчал и менестрель, и некоторые стали расходиться по своим кострам. Наталья позволила себе вздохнуть и немного размять затёкшую спину. Менестрель действительно неплохо играл. Пожалуй даже, он был одним из лучших... из тех, кто выжил в годы Заката.
Мелодия переменилась. И хотя Наталья почему-то ждала, что это произойдёт, её сердце пронзила боль.
И менестрель запел:

Коснись теплом крыла моей души...
Я жду чудес, я закрываю глаза.
В который раз мне сохранили жизнь,
В дороге в небо снова отказав...

Но я...

- и тут он сорвался. Менестрель зашёлся в ужасном приступе кашля, сгибаясь пополам и пытаясь удержать боль в себе. Все прочие застыли. Дети не могли отвести взгляд от судорог, сводивших тело вдруг ставшего незнакомым человека, а взрослые прятали глаза. Они знали: менестрель не увидит этой весны.
Но ни один не подался назад.
Справившись с приступом, он вновь потянулся окровавленными пальцами к струнам, намеренный закончить песню, но Наталья положила руку ему на плечо и шепнула:
- Дай мне.
Он услышал и посмотрел на неё. Она видела, как имя замирает у него на губах. Через долю секунды он кивнул и, перехватив гриф чистой рукой, протянул его Наталье.
Шёпот вспыхнул и погас. Менестрель доверил инструмент случайной знакомой? Да ещё гитару?
Она начала песню сначала. Она видела, что слушатели не делают различий между талантами её и менестреля - но он делал. Он не внимал восхищённо её словам, не пожирал глазами её пальцы, стараясь запомнить её аккомпанемент. Нет - он растворился в песне, не шевелясь и не дыша.

... Но я вижу мост над горящей рекой,
Я вижу тень твою впереди,
Я знаю: мне ещё далеко -
Сквозь ночь и память, сны и дожди...
Но я успею,
У меня есть крылья -
Их плохо видно
Под смертной пылью...
Я умею летать.

Ростов-на-Дону

31 августа 2011