Пятьсот километров тайга
Типа эпиграф:
Двери настежь у вас, а душа взаперти
Кто хозяином здесь? Напоил бы вином.
А в ответ мне: видать был ты долго в пути
И людей позабыл, мы всегда так живем.
В.С. Высоцкий «Дом»
Разбудил подполковника Чумаченко азартный стук домино, или даже скорее оживленный диалог игравших, было похоже на то, что игра не прекращалась с вечера. За окном было светло, наверно, за ночь опять навалило снега, поскольку даже слабый свет болезненно действовал на глаза. Ночью периметр не освещали – экономили солярку для генераторов. А надо было бы, по всем правилам. Удар сердца по вискам напомнил о выпитом вчера ратификате, который здесь было принято разбавлять снегом, чтобы проходил легче. Этот спирт был братской послевоенной помощью заокеанской страны. Правда, в далеких США он, скорее всего, использовался для технических целей, но здесь это никому не мешало использовать его в пищевых, а ежедневное употребление в качестве снотворного уже давно считалось нормой.
- Да какая на хрен ведьма, сказано же тебе, мужик там живет километров пятьдесят к северу как раз на следующем этапе… - доказывал басом с легким акцентом завскладом Сутрапян, и как бы в доказательство своих слов, с силой припечатал очередную кость домино к столу.
Подполковник Чумаченко Николай Константинович прислушался, стараясь вновь вернуться в свой сон эротического содержания, как стало ясно, за ночь тема беседы не успела поменяться, далась же им эта ведьма, в эпоху автоматического оружия, когда две великие державы уже пугают друг друга бомбами небывалой разрушительной силы. Кто именно вчера начал разговор про ведьму, якобы обитающую в тайге совсем недалеко от сюда, в памяти не сохранилось, но присутствие здесь, под самым боком чего-то необычного, не вписанного в общую схему привычного существования этого лагеря, похоже не давало покоя всем присутствующим.
- Ну мало ли… охотник какой-то. Что не может быть? – от этого голоса подполковник вздрогнул, голос принадлежал солдату, прибывшему на службу с последним этапом – рядовому… фамилия не сохранилась в памяти.
Константинович вспомнил вчерашнюю беседу за этим самым столом для домино под действием того самого спирта. Когда он, уже не контролируя себя, плел во всю байки про свою жизнь, затем перескочил на описание войны, затем начал сочинять себе военные подвиги, которых согласно рассказанному им же ранее быть не могло, этот рядовой, совершенно непривыкший к употреблению такого крепкого напитка, ляпнул фразу, от которой сам подполковник моментально протрезвел: «Какой на хрен осколок, батя, если ты всю войну по броне здесь прогулял?». За это он получил удар по лицу, от которого упал с табурета, совсем на это не обидевшись и даже не пытаясь подняться, повернулся на бок и захрапел. Самое страшное было то, что этот сопляк был прав. Воспоминание о вчерашнем вновь заставило подполковника бродить по запутанным лабиринтам своей памяти. Вспоминать начало службы в далеком теперь Днепропетровске, легендарный указ товарища Сталина №12n, о подготовке кадровых офицеров для Северного флота, указ должен был стать стартом его блестящей карьеры, это совпало с началом войны, секретное военное училище на Соловках, где ускоренными темпами готовили офицерские кадры, где каждый с нетерпением ждал, когда же его бросят на защиту родины, Константинович был одним из немногих, кто не дождался, для него предназначили иную задачу. Вспоминался северный флот, цинга в дальнем плавании, списание на берег по состоянию здоровья. Затем Нижнеколымск, Уренгой и в итоге престижная должность: комендант лагеря военнопленных японцев. Лагерь оказался мизерной, мало кому известной точкой на карте, расположенный не далее пятидесяти километров от китайской границы. Расположение было выбрано не случайно, убегать в тайгу для военнопленных не было смысла, самые ближайшие людские поселения, не считая пограничных точек, были на территории Китая, там, куда для японцев после войны убегать было страшнее всего. Каким образом китайцы отличали японцев от своих для Константиновича было загадкой. Почти все военнопленные здесь уже были расконвоированны. Исключение представляли два уголовника, которых, опять же по всем правилам, здесь быть, не должно было, их обещали определить со следующим этапом, хотелось верить, потому, что присутствие здесь таких заключенных лежало тяжким грузом на душе у всего контингента, не привыкшего к большой ответственности. Эти вполне могли успешно сбежать, возможно, даже для того, чтобы погибнуть в тайге, что не отменяло необходимости масштабных поисковых операций с привлечением дополнительных сил, дисциплинарных взысканий со всех военнослужащих, и доклада непосредственно товарищу Сталину, подобный инцидент мог, в лучшем случае, закончится понижением по званию коменданта. Иногда в голову заползала мысль просто посадить их на ночь в один барак с военнопленными, а потом на утро оформить два трупа, тогда бы дело закончилось объяснительной, поскольку никто бы не стал вытягивать эту историю наверх, чтобы потом объяснять каким образом два вора-рецидивиста оказались в лагере для военнопленных. О том, что происходит в бараках, когда выключают свет можно было только догадываться, но никто из военнослужащих никогда не рискнул бы проверить это лично.
- Святые люди для единения и контакта с предками уходят подальше от мест, где их могут ожидать мирские искушения, для поиска внутри себя, такая прямая связь с миром предков действительно привилегия мужчины – ломающийся детский голос молодого якута, тоже недавно прибывшего на службу.
- Ну, мужик так мужик, вам то, что с этого, или баба вам и на таком расстоянии покоя не даст? Знаю, после месяца службы здесь и за сто километров за бабой пешком побежите – опять голос с акцентом, затем последовал громкий хохот всех игроков, который заставил подполковника Чумаченко зажмуриться, ужасно хотелось заткнуть руками уши, чтобы не слышать сейчас ничего.
Противный осадок на душе после вчерашнего, словно парализовал, Константинович не решался подняться и взглянуть в глаза своим подчиненным, не говоря уже о том, чтобы прервать такую однообразную, действующую на нервы беседу. «Так быть не должно! Надо все изменить! Так нельзя!» - твердил он про себя как заклинание, очень слабо представляя как именно не должно быть, что именно надо менять, и наконец, как же все должно быть то, если так быть не должно. Не смотря такое противоречие, от многократного повторения стало значительно легче, даже шум в голове ослаб, и Чумаченко открыл глаза с твердым намереньем что-нибудь изменить, разорвать цепь своего однообразного существования в это месте, где время отсчитывалось по перекличке и отбою.
- А что удивительного в том, что мужик? Кстати в английском языке слово ведьма, вполне, применимо и к мужикам, там род для существительного отсутствует, звучит как witche и означает не совсем ведьму в нашем привычном понимании, там имеется в виду…
- Ты откуда английский знаешь, с…ка? – бас Сутропяна обрезал оживленную беседу. Повисла тяжелая тишина , которую как оказалось слушать было еще тяжелей – Где служил раньше?
«Что за идиотский допрос?» - подумал Константинович, здесь ничье личное дело не могло быть тайной, конечно же Сутропян все знал, и про службу, и про английский, это была просто очередная демонстрация своего пьяного внимания собеседнику – майору Мошковскому. Сам майор отреагировал вполне адекватно:
- После войны, сто шестьдесят седьмой отдел ББ, Тернополь, там пришлось выучить не только английский – эта громко отчеканенная фраза вновь заставила подполковник зажмуриться.
Мошковский был его заместителем, самым раздражающим был тот факт, что он был идеальным, исполнительным заместителем, раздражения добавляло незначительное белое пятно в его личном деле, вывод из этого делался простой: либо контрразведчик при исполнении, либо… Второй вариант Константинович боялся даже подумать, не говоря уже о том, чтобы произносить его вслух или про себя. В итоге и сам комендант, и его заместитель по возможности избегали друг - друга, стараясь ограничить свои отношения неизбежным формальным минимумом.
- Ну хорошо, а этот ведьман, он что может сделать? Ну… прилететь сюда на помеле может? – опять голос рядового.
- От не подумали… чертовщина проклятая, доложить бы об этом куда следует, а… вы, товарищ майор, как на это смотрите? А то ведь, чего доброго… - бас Сутрапяна.
- Для вас он опасности никакой не представляет, а вот трогать его вам бы не посоветовал…. Просветленный шаман…. – дрожащий голос якута.
- Уже шаман, это тот, что с бубном пляшет и … трясет? – опять все рассмеялись удачной шутке Сутропяна, заставив Константиновича резко подняться и дать команду на начало переклички.
Все, словно ожидая этого, подскочили с мест, и, натянув собачьи хунты, накинув бушлаты с погонами, исчезли за дверью. Сутрапян остался за столом укладывать домино в картонную коробку. Сгорбившись, подполковник добрался до стола, где завскладом тут же придвинул ему кружку. Поблагодарив его кивком, Константинович проглотил содержимое, после чего приложил немало усилий, чтобы сдержать подступивший приступ тошноты. С большим трудом отговорив Сутропяна подавать ему суп с тушенкой, Чумаченко направился в каптерку, которую гордо называл своим рабочим кабинетом. Даже военнослужащие не могли здесь позволить себе уединение в теплом помещении, поэтом личный тесный кабинет, был непозволительной роскошью, исключительно привилегией коменданта. Надо было оформить расходную накладную на восемь литров спирта, пока не вылетело из головы, всю бухгалтерию Константинович предпочитал вести сам, поскольку присутствие здесь такого человека как майор Мошковский давало неплохие шансы после очередной проверки самому отправиться по этапу за хищение госимущества. Взглянув на часы, Константинович понял, что трансляция уже началась, на местной радиовышке крутили все время одну и ту же запись, в одно и то же время. Сейчас ему как никогда требовалось услышать это ободряющее вещание, этот уверенный спокойный голос со слабым акцентом, который всегда действовал ободряюще, не смотря все скрипы и свисты, которые попутно доносились из радиоприемника. От этой речи всегда личные проблемы уходили на второй план, появлялась твердая уверенность, что любой труд на благо родины важен, и каждый несет свою нагрузку на своем уровне и, что тяжкий груз коменданта значительно легче, чем у ежедневно вещавшего. После подключения питания, подполковник Чумаченко откинулся на спинку стула, закрыв глаза и вслушиваясь в, искаженную помехами, речь из приемника: «…дует отметить, что японские захватчики нанесли ущерб не только нашим союзникам – Китаю, Соединённым Штатам Америки, Великобритании. Они нанесли серьёзнейший ущерб также и нашей стране. Поэтому у нас есть ещё свой особый счёт к Японии. Свою агрессию против нашей страны Япония начала ещё в 1904 году во время русско‑японской войны. Как известно, в феврале 1904 года, когда переговоры между Японией и Россией ещё продолжались, Япония, воспользовавшись слабостью царского правительства, неожиданно и вероломно, без объявления войны, – напала на нашу страну и атаковала русскую эскадру в районе Порт‑Артура, чтобы вывести из строя несколько русских военных кораблей и создать, тем самым, выгодное положение для своего флота. И она действительно вывела из строя три первоклассных военных корабля России. Характерно, что через 37 лет после этого Япония в точности повторила этот вероломный приём в отношении Соединённых Штатов Америки, когда она в 1941 году напала на военно‑морскую базу Соединённых Штатов Америки в Пирл‑Харборе и вывела из строя ряд линейных кораблей этого государства. Как известно, в войне с Японией Россия потерпела тогда поражение. Япония же воспользовалась поражением царской России для того, чтобы отхватить от России южный Сахалин, утвердиться на Курильских островах и, таким образом, закрыть на замок для нашей страны на Востоке все выходы в океан – следовательно, также все выходы к портам советской Камчатки и советской Чукотки. Было ясно, что Япония ставит себе задачу отторгнуть от России весь её Дальний Восток. Но этим не исчерпываются захватнические действия Японии против нашей страны. В 1918 году, после установления советского строя в нашей стране, Япония, воспользовавшись враждебным тогда отношением к советской стране Англии, Франции, Соединённых Штатов Америки и опираясь на них, – вновь напала на нашу страну, оккупировала Дальний Восток и четыре года терзала наш народ, грабила советский Дальний Восток. Сегодня Япония признала себя побеждённой и подписала акт безоговорочной капитуляции. Это означает, что южный Сахалин и Курильские острова отойдут к Советскому Союзу и отныне они будут служить не средством отрыва Советского Союза от океана и базой японского нападения на наш Дальний Восток, а средством прямой связи Советского Союза с океаном и базой обороны нашей страны от японской агрессии. Наш советский народ не жалел сил и труда во имя победы. Мы пережили тяжёлые годы. Но теперь каждый из нас может сказать: мы победили. Отныне мы можем считать нашу отчизну избавленной от угрозы немецкого нашествия на западе и японского нашествия на востоке. Наступил долгожданный мир для народов всего мира. Вечная слава героям, павшим в боях за честь и победу нашей Родины! Пусть здравствует и процветает наша Родина!» Из радиоприемника раздались режущие слух звуки, трансляция закончилась. Привычного успокаивающего и ободряющего действия эта речь сегодня не оказала, подполковнику пришлось объяснить себе это тем, что слушалась она не с самого начала. Какая-то неясная мысль завертелась в голове, пришлось приложить немало усилий, чтобы выкинуть это из головы, не пытаясь разбираться в том сумасшедшем хаосе надежд, предположений и нестандартных решений. До конца это сделать так и не удалось, возможно, поэтому Константинович сегодня взял с собой на проверку капканов того самого якута, что проповедовал про шаманов. День был неудачным, как правило, в такую снежную погоду с территории Китая прибегали идиоты с единственной целью – украсть капкан. Впервые подполковник чувствовал некую неловкость, пытаясь начать беседу со своим подчиненным, ответы были скупыми и имели вид докладов, что еще больше почему-то огорчало. Вытягивать информацию о шаманах, про их возможности, про принципы и смысл жизни в отшельничестве приходилось по мелким частям. Абстрактная идея о решении всех проблем приобрела для Константиновича вполне конкретные формы, и главное теперь был виден вполне реальный выход из сложившейся ситуации.
Резкое восклицание якута заставило его вернуться к привычному образу мышления. Среди деревьев мелькала человеческая фигура, быстро удаляясь. Ухватив оружие за холодное цевье, подполковник порадовался, тому, что противная дрожь в руках прошла, медленно перемещая ствол, Константинович почувствовал целительное нарастание охотничьего азарта. Один выстрел, только один, теперь можно было не спешить. Приблизившись, они увидали растянувшееся на снегу, дергающееся в судорогах тело. Подполковник подобрав, валяющийся рядом капкан, наблюдал за бессмысленными действиями рядового по оказанию китайскому ворюге медицинской помощи.
- Он жив, пуля попала в шею, похоже… - голос рядового изменился.
- Да, зрение подводить стало, оставь его, когда стемнеет, зверье сожрет.
Якут смотрел на него широко раскрытыми, непонимающими глазами. Этот человек, который совсем недавно был для Константиновича неким ключом к решению многих проблем, скупые речи которого воспринимались как мудрое вещание, выглядел жалким и напуганным.
- Скоро поймешь… что здесь от капканов многое зависит. Пошли. Не отставать!
|
