Мальцев сидел перед компьютером, усиленно пытаясь сосредоточить взгляд на мониторе, который плавал перед глазами, не желая зафиксироваться на одном месте. Когда же сосредоточится, наконец, удалось - оказалось, что времени уже 2:17. Это была первая сознательная мысль за последнее время. Вторая сознательная мысль подсказала Мальцеву, что он находится в компьютерном клубе. За соседним компьютером храпел Полях, который зачем-то надел наушники.
Про компьютерные клубы того времени тяжело вспоминать без злобной иронической улыбки. Располагались они, как правило, в подвальных помещениях. Для многих компьютер в то время был диковинкой, поэтому даже самые плохо оборудованные клубы не жаловались на недостаток посетителей, всегда находились желающие поиграть, уплатив две гривны за час. Однако вскоре выяснились и другие функции этих заведений, уплатив те самые две гривны за час можно было просто посидеть перед монитором, либо же поспать сидя, поскольку клубы, как правило, работали круглосуточно. И это быстро усвоили приезжие строители, которым запрещалось ночевать на объекте стройки, приезжие торговцы, ночные бабочки и просто любители ночных приключений. В последнюю категорию вполне можно было отнести и наших героев. Помимо прочего, в компьютерном клубе всегда можно было найти спарринг-партнера для драки, драки часто набирали большое количество участников. Поскольку все эти заведения были на нелегальном положении и страшно опасались налоговых служб, а также всех прочих государственных инстанций – то о вызове туда милиции не могло быть и речи. В таких мероприятиях охрана оказывалась бессильной, и часто можно было увидеть масштабный, кровопролитный бой прям посреди игрового зала, а фоновую картину боя создавали ряды игроков, которые упорно продолжали стрелять, бить и резать героев компьютерных игрушек, не обращая внимания на то, что перепадали удары и на их грешные головы. Да уж, картина нереальная, увидел бы кто – не поверил бы. А, как следует, разбив друг другу лица, участники мордобития либо разбредались по домам, либо садились играть, часто даже в одной команде.
Сначала у Мальцева было желание подняться и уйти, но, во первых его тело еще не вполне было подконтрольно хозяину, а во вторых ему очень не хотелось оказаться на улицах ночного города абсолютно одному и никому там не нужному. Следующим ошеломляющим открытием Мальцева оказалось то, что ему завтра на работу. Вслед за таким пугающим открытием последовало другое более успокаивающее, что ему и сегодня надо было на работу. Вспомнилось сегодняшнее (или не сегодняшнее) мучительное пробуждение в метро, где каждый рельсовый стык приносил невероятные страдания, а сделать в метро безстыковой путь средств из горбюджета не выделяли, потому, что родственников мера в данной отрасли не работало, а потому и отмывание денег через данную сферу не проводилось, что сказывалось в полном отсутствии финансирования. Поэтому Мальцеву приходилось страдать через каждые пять метров рельса маркировкой Р65. Тогда сознание пришло к Профессору от того, что кто-то ухватил его за ноги и быстро перевел из лежачего положения в сидячие, громко напомнив, что таких вообще в метро пускать нельзя. На противоположных сиденьях отдыхал Полях и никто его сон потревожить не решался, видимо на лице Мальцева было черным по белому написано, что его владелец не обидит, а вот тип неопрятного вида в заляпанном грязью пиджаке, с многодневной щетиной на заплывшей физиономии вполне мог доставить лишние проблемы, если его потревожить. То, что нашим героям удалось в таком свинском состоянии проникнуть в метро, да еще и, скорее всего, заночевать там, можно было объяснить тем, что вся милиция была стянута в центр города, в связи с митингом и некому было препятствовать их прохождению через турникет, а, скорее всего, через контролера. Затем в памяти Профессора появились картины из приключений в метро. Всем известен железный закон метрополитена, который нерушим точно так же, как и законы Ньютона: «Чем глубже заглянешь в тонэль – тем быстрее приедет поезд». Поэтому людям на платформе пришлось приложить немало усилий, чтобы оттащить от края платформы двух друзей, желающих ускорить прибытие поезда. После пробуждения Мальцев тогда разбудил Поляха и, выбравшись из поезда, они определились, что находятся на станции Бориспольская, как сообщал Полях – это самый противный район, где здоровье совсем негде поправить, пришлось снова залезть в поезд и отправится в обратном направлении и снова страдать от удара колеса о рельсовый стык. Профессор при этом не переставал ныть, что ему пора на работу, но Полях его отговаривал, мотивируя тем, что в таком виде там лучше не появляться, затем принялся показывать в лицах реакцию студентов на появление такого преподавателя Мальцева, эти аргументы не убедили Профессора, и тогда Полях пустил в ход самый убойный аргумент, сообщив, что сам он уже неделю на работе не был, естественно это убедило Мальцева настолько, что последующих событий прошедшего дня в памяти не осталось совсем.
Мальцев с ненавистью взглянул на своего, мирно храпящего, друга и продолжил вспоминать, как все началось и что было еще на день раньше. Здесь воспоминания были более насыщены событиями. Сначала их было трое. Потом Булка куда-то исчез. Была толпа, среди которой они бродили, когда же толпа стала настолько плотной, что передвижение стало невозможным, они орали в месте со всеми лозунг: «Кучму гэть!», не очень соображая значение этих слов. Затем был хоровод вокруг палатки, все участники которого по вине Поляха споткнулись и попадали. Затем менялось несколько компаньонов по распитию напитков. Сперва была девушка с милым провинциальным личиком, скорее всего студентка первого или второго курса, поскольку столичная жизнь еще не успела поставить на этом милом личике свой нестираемый штамп, участница того самого хоровода, которая назвалась Ниной. Она настойчиво рассказывала про вымирающих карельских медведей, а Полях все выпытывал у нее как можно ходить на таких высоких каблуках.
Про каблуки можно тоже сочинить множество анекдотов, поскольку наши девушки в отличии от прагматичных европейских надевали обувь с высоким каблуком не только на праздничные выходы но и в любом другом случае. Более того, в процессе эволюции у них выработалась способность бегать на каблуках за троллейбусом до следующей остановки и при этом обгонять троллейбус. Вот уж, какой спорт надо ввести на олимпийских играх: бег на каблуках с сумками за троллейбусом; уж здесь неоспоримо все медали были бы нашими.
Затем девушка, потеряв устойчивость, повисла на широких плечах Поляха, небритая морда которого вмиг преобразилась в лицо героя из голливудских вестернов, Мальцев невольно залюбовался этой парой. Вот, что делает с людьми любовь, а если и не любовь то элементарное влечение. Затем последовал рассказ про институт, про курсы бухгалтера и построение планов на будущее. От таких оптимистических планов мысли Мальцева вырвались наружу, разломав всю магическую ауру такой теплой и дружеской обстановки, вспомнились стихи, которые тот слышал от своего друга участкового: «Ах, Нина, Ниночка, Нинель, страна направит и заплатит, есть три пути, один на паперть, другой на серую панель, а третий Ниночка, Нинель…», тут ему пришлось запнуться и скривится от боли, потому, что девушка пнула его коленом в бедро, затем, отступив на шаг, отвесила звонкую пощечину и с обиженным личиком удалилась, весь эффект этого действа был подпорчен нарушенной координацией движений. Полях доказывал Профессору, что он зря так, и рассказывал что-то про дальнобойщиков нового поколения, на что Мальцев высказал давно наболевшее обобщенное отношение ко всему женскому полу. Затем к их компании пристал какой-то пенсионер с аккордеоном – инструментом для заработка на пропитание, который рассказывал как он двенадцатилетним пацаном рыл окопы и противотанковые рвы под непрерывными артобстрелами бомбардировками во время обороны Киева, как от близкого взрыва его засыпало в окопе, через который прыгали наши солдаты с криком: «За Сталина», благодаря которым его успели вытащить из окопа, прежде чем оставить территорию врагу. После чего Мальцев подрался с этим пенсионером из-за Сталина, поскольку все доводы Профессора о злодеяниях кровожадного тирана разбивались о воспоминания старка, которым не поверить было тяжело, и у Мальцева остался самый весомый аргумент: объявить, что все это вымысел старого маразматика и приступить к силовому переубеждению. Как выяснилось, не смотря на возраст, этот герой труда еще способен был переплюнуть многих как по количеству выпитого, так и по умению отстаивать свои взгляды силовыми методами. Полях при этом не столько разнимал, сколько путался под ногами и получал по лицу с двух сторон. Затем третьим был какой-то строитель из Закарпатья, которых последнее время прибыло в столицу с целью заработка очень много.
Пока Мальцев копался в своей памяти и пытался восстановить в ней пробелы, в клубе объявился новый посетитель в разорванной ветровке, с разбитой губой и свежим кровоподтеком под глазом. Девушка – системный администратор, оторвавшись от монитора, поинтересовалась того, что такое произошло на улице, на что он весело ответил, что там «реальный махач», также сообщил по секрету, что все кто давно не «махался» должны скорее спешить во двор, после чего уплатил за время и направился к свободному компьютеру. Профессор содрогнулся, когда вспомнил, как они заходили в этот клуб. Тогда прямо им на встречу выскочил паренек с безумными глазами лет двенадцати, а вслед за ним вывалилась толпа, в которой все отчаянно пытались убить друг друга, о чем можно было судить по огромному потоку угроз и ударов. Чтобы удержаться на месте Профессору пришлось ухватиться за ручку открытой двери, и, тем не менее, несколько проплывающих мимо участников потасовки успели направить на него свое внимание. На Поляха повис какой-то юноша весьма устрашающего вида, голова этого юноши была полностью выбрита, за исключением длинного, покрашенного в черный цвет чуба зачесанного на бок. Полях оттолкнул его, чем вызвал у того неописуемую радость, в следующий момент это крашеное чучело с торжественной улыбкой вытащило дешевый пружинный нож, который приобрело, видимо, в ближайшем киоске. Но дело в том, что многие владельцы ножей забывают про основные назначения этих колюще-режущих предметов и используют их исключительно как предмет для визуальной демонстрации, поэтому удар Поляха заставил его выронить нож и ухватиться за сломанный нос, в следующее мгновение очередная волна дерущихся унесла бывшего обладателя ножа с собой, а Поляху чтобы удержаться на месте пришлось ухватиться за Мальцева, который приходил в себя поле удара в солнечное сплетение. Профессора передернуло от таких воспоминаний, и идея встать и уйти окончательно его покинула, а ненависть к Поляху окончательно угасла. На смену ей в душе Профессора разгорелась неописуемая грусть, масла в разжигание такой грусти подливало абсолютно все: от противного пульсирующего света люминесцентной лампы до шныряющих вокруг молодых людей с разбитыми, но веселыми лицами. Ехать домой и затем на работу окончательно перехотелось, ни в одном месте, ни в другом его никто не ждал. Мальцев отчаянно перебирал в памяти все хорошее, что с ним произошло за последнее время и, с ужасом не обнаружил ничего за последние несколько лет вообще, даже день рожденья Полины Поликарповны вылился в обычную пьянку с противными последствиями. От таких воспоминаний хотелось только одного припасть к бутылке противной жидкости, которую проглатывать было все тяжелее и тяжелее, поскольку организм с целью самозащиты все время пытался выталкивать ее обратно. Правда содержанию своих карманов Мальцев все же обрадовался, как оказалось, есть средства не только на грязные заведения и киоски, но даже на ярко освещенные залы с аккуратными столиками и гардеробом. Пока Мальцев строил планы утоления своей жажды, планировал отбыть домой на такси и с завтрашнего утра начать новую жизнь, проснулся Полях. Это пробуждение еще больше обрадовало Профессора, поскольку тут же исчезло осознание того, что он никому не нужен. После ухода наших героев из клуба, к двум покинутым компьютерам бросилось сразу пять человек, так как выяснилось, что время пользования было оплачено до утра, поэтому тут же возник новый конфликт, участники которого непрерывно толкали друг друга, придумывая все более изощренные угрозы и не обращая внимания на то, что администратор уже отключила две освободившихся машины.
И понесло Поляха и Мальцева по ночной столице, были работающие круглосуточно киоски, затем было такси на Троещину, которое не довезло их до Троещины, поскольку Полях вспомнил времена «сухого закона» и начал требовать у таксиста продать пару бутылочек. Высадил их таксист прямо на Московском мосту, что вообще то запрещено, но слишком уж проблемные клиенты попались, Мальцев дав таксисту двести гривен, отказался от сдачи в сто пятьдесят гривен. Таксиста долго уговаривать не пришлось. Затем были громкие крики на Днепр с Московского моста, и отливания с этого же самого моста в тот же самый Днепр.
Поскольку времена, когда мосты считались стратегическими объектами и охранялись людьми не только имеющими огнестрельное оружие, но и без проблем его применяющими, давно канули в прошлое, никто помешать им в таком развлечении не мог. Ибо мосты охранялись максимум одним дежурным, не имеющим даже телефонной связи, который на ночь, как правило, уходил домой поужинать горячим и выспаться рядом с женой. Да, в общем, то и правильно делал, поскольку если мост, вдруг, упадет, приклеить его на место самостоятельно он бы ни за что не смог, а желающие покричать посреди ночи на реку граждане вполне могут и уронить на проплывающую под мостом баржу. Завидев под мостом баржу, Полях громко объявил, что «умная мысля приходит опосля» и ограничился лишь сочным плевком в низ после чего затянул громко и фальшиво хит начал прошлого века: «увидавши ее на борту, капитан вылезает из рубки и становится с трубкой во рту рядом с девушкой в серенькой юбке, говорит про оставшийся путь, про канаты, про море, про шлюпки, а сам смотрит на девичью грудь и на ножки под серенькой юбкой». Тем временем Мальцев пытался поймать попутку. Вообще-то это задача в столице несложная, даже посреди ночи и посреди моста, да только для этого надо иметь хоть приблизительно порядочный вид, а как только Полях попадал в поле зрения водителя желающего подзаработать, машина, которая уже начинала сбрасывать скорость, резко дергалась и начинала ее набирать. Вскоре Профессор додумался взять в руку, которой сигнализировал просьбу подвезти, две купюры по сто. Не смотря на темное время суток, результат сказался незамедлительно. Уже на куплете «Не горюй ты моряк не грусти, не зови ты на помощь Норд-веста, ведь она из богатой семьи да к тому же другого невеста» их подобрала облезлая белая волга с бывалым и ничему не удивляющимся водителем. Последний куплет неудавшемуся эстрадному исполнителю пришлось допевать в машине: «И вновь капитан на борту курит крепкий табак в своей рубке, а где-то в далеком порту плачет девушка в серенькой юбке».
И дальше понесло друзей по Трещине. Был грязный собутыльник, была неудачная попытка заночевать в детском сквере, была милиция, была удачная взятка милиции в двести гривен, были многократные попытки перелезть ограждение трамвайных рельс, было последовательное переползание через четыре трамвайных рельса, была какая-то закрытая церковь, испуганные сонные глаза батюшки, затем были слезные раскаянья, целование кроссовок батюшки фирмы Nike, после чего церковные своды сотрясли громкие матерные рыдания по поводу отступничества наших людей от святой православной веры. В той же церкви сердобольный батюшка разрешил им немного отдохнуть пока начнет ходит транспорт.
Наутро тот же батюшка вызвал им такси и заплатил таксисту, указав домашний адрес Мальцева, который подсмотрел в паспорте Профессора, когда приводил в порядок одежду того. Но идею ехать домой к Мальцеву сразу же пресек Полях, указав таксисту адрес любимого заведения, убедившись, что у спящего на заднем сидении Мальцева еще осталось четыреста гривен, после чего сам задремал на переднем сидении под нудный и монотонный рассказ таксиста о том, что если едешь по мосту мимо фуры или грузовика – то обязательно какая-то сволочь от туда плюнет на лобовое стекло, либо бросит окурок.
Каждый год в стране принимался новый закон об игровом бизнесе. Из-за этого в столице закрывались все более престижные казино, что не мешало развиваться мелким заведениям с игровыми автоматами, а также распространению по городу одиночных игровых автоматов, которые устанавливались сначала в переходах, потом на рынках, потом просто на улицах, а потом уже и в продуктовых магазинах. Никого уже не удивляла бабушка, которая кидала в автомат последние пятьдесят копеек своей пенсии, после чего в хлебном магазине устраивала истерику с жалобами на плохие условия жизни и просьбами одолжить денег. Журба не спеша потягивая пиво, размышлял о том как ему добраться на машине домой, после употребления пива так, чтобы его не остановили ГАИшники. Напротив него сидел молодой человек лет двадцати в кожаной курточке, допивал вторую бутылку пива, которую Алексеевич собирался выпить сам и рассказывал о том, как проиграл двести долларов, затем продал телефон и цепочку, не сложно догадаться, что кульминацией такой длинной проповеди должна была быть просьба одолжить денег. Журба его не слушал, он разглядывал длинные ряды игровых автоматов, столики к которым непрерывно бегали официанты, вход в другую комнату с дорогими игровыми столами, пытался слушать певичку, которая исполняя песню «Тараканьи бега», нарушая сразу три закона о защите прав интеллектуальной собственности: «Верьте дурному сну - люди в мундирах рваных, кто проиграл страну – ставят на тараканов».
Это было единственное заведение такого типа в городе, куда вход был абсолютно свободным, и где приветствовались любые клиенты. Сюда приходили как состоятельные, но страдающие игровой зависимостью, бизнесмены, так и обычные алкоголики, которых соблазняла дешевая цена разливных напитков. Самое интересное, что многие алкоголики, регулярно посещающие это заведение, принадлежали некогда к категории бизнесменов. Двухдневные поиски Поляха закончились ничем, о прибыли, на которую так рассчитывал генеральный директор «Механоторники» можно было забыть. Журба в который раз задумался кем можно заменить такого главного инженера, и не нашел ответа. Квалифицированных специалистов в стране становилось все меньше, разваленная система образования не могла поставлять столь требуемые квалифицированные кадры, все молодые специалисты, не смотря на свои красные дипломы, оказывались никуда не годными, как только речь заходила о проектировании схем и «импровизации» монтажа. Другие специалисты, имеющие опыт в данной отрасли, требовали оплаты, которая была чрезвычайно убыточной для предприятия. Журба в который раз пришел к выводу, что Полях был и остается оптимальным вариантом.
Тем временем его собеседник уже рассказывал, как можно заработать за границей, про дом в Лондоне за двадцать тысяч, уговаривал завтра вместе рвануть на заработки, не добившись ответа, сокрушительно вопрошал, что же такого Журбу здесь держит. Это задело Алексеевича. Пришлось огрызнуться, что туда его тоже ничего не тянет, пришлось трясти чистыми руками перед лицом собеседника и доказывать, что он ими все и здесь заработал. Утверждение про заработок руками было ложью, но сам Журба сейчас в него свято верил.
Его карьера началась несколько необычно. А началось все с того, что он проснулся после выпускного в университете в незнакомой квартире, рядом с одногрупницей к которой в трезвом состоянии никогда бы не подошел. Собираясь утром слинять по тихому из красиво обставленной квартиры, Журба наткнулся на массивную стальную дверь, обтянутую кожей, с такой замочной скважиной какой он никогда ранее не видел и для открытия которой его навыков, приобретенных за студенческие годы явно не хватало. В то время такие двери были редкостью, доступной избранным. Поиски ключей тоже ничего не дали, скорее всего будущая жена их предусмотрительно спрятала. Появившейся не вовремя (а может быть и во время) его будущий родственник Лев Аристархович, быстро оценил ситуацию, вопреки ожиданию самого Журбы ничего страшного не случилось, всего лишь состоялся разговор о свадьбе с таким напором, под которым отказать было не возможно, да как позже выяснилось – отказывать было опасно для жизни. Как говорится: «пришлось жениться». Впрочем, расстраиваться особо было нечего, в лице Льва Аристарховича Журба нашел хорошего учителя и надежного друга. Надежность этой дружбы не поколебало даже самоубийство любимой жены и любимой дочери, которая, не выдержав очередного похода налево любимого мужа, наглоталась каких-то таблеток. Ни любящий отец, ни не менее любящий муж не оплакивали долго утрату. Некогда было, надвигалась эпоха шестисотых мерседесов и костюмов «от Морозка», эпоха великих начинаний. Сам Лев Аристархович к тому времени окончательно утратил чувство меры. Поэтому однажды и застрелился четырьмя выстрелами в голову на своей загородной вилле, под которую был переоборудован детский пионерлагерь «Цветочек». Перед тем как застрелится, он предварительно из автомата уложил двенадцать охранников – специалистов своего дела с боевым опытом, затем разломал в своей гостиной всю мебель, разбил о собственный затылок бутылку коньяка и нанес себе два ножевых ранения. Это была типичная картина самоубийства начала девяностых, поэтому всю документацию о тринадцати убийствах отправили в архив с чистой совестью. Сам Журба не смог потянуть оставшихся дел, кроме того получив наглядный урок, о правилах ведения честной конкуренции он, в итоге, превратился в обычного бизнесмена. Впрочем, тут надо отдать ему должное, ведь бизнесменов, переживших «лихие девяностые» можно смело причислять к участникам боевых действий.
Во время длинного и бесконечного спора на тему: «где хорошо живется?», внимание Журбы привлек скандал возле входных дверей, появившихся, два новых посетителя выглядели чрезмерно неопрятно даже для этого заведения. Однако разглядев знакомое лицо одного из них, Алексеевич чрезмерно обрадовался, тут же забыл о надоевшем собеседнике, быстро успокоил официанта, поднявшего такой скандал, и усадил новых посетителей за свободный стол. Тут же не отклоняясь на длительные плутания «вокруг да около», принялся вытирать сопли Поляху, рассказывать о ждущей и готовой все простить жене, о техзадании для инженера Кошмана, при этом, не обращая никакого внимания на Мальцева, чем вызвал в душе Профессора очередную волну негодования против «буржуев» наживающихся на тяжком и бесплатном труде таких вот наивных тружеников с чистыми помыслами вроде его да Поляха. Никакие условные знаки Мальцева не убедили Поляха отказаться от намеренья немедленно отправится на работу. Александр Николаевич смотрел полными слез глазами на человека, который сейчас его так хорошо понимал, обещал повышение зарплаты сквозь крепко сцепленные зубы. Про то, что обещание повышения зарплаты повторяется ежемесячно без ощутимого перехода к практической части такого проекта, Поляху сейчас думать не хотелось.
Расплатившись за троих кредитной карточкой, Журба, таща за собой Поляха, как бы опасаясь, что тот убежит, направился к выходу, Профессор поплелся к выходу позже, громко проклиная социальное неравенство, проклиная на все заведение зажравшегося ворюгу, который только что заплатил за его пиво, проклиная также недавнего друга за потакания воровским прихотям.
Провожая взглядом опель, Мальцев наблюдал за тем, как тот, пытаясь сделать обгон по встречной полосе, совершил лобовое столкновение с шестеркой. Шестерка, некогда гордость отечественного автопрома, подтвердила известную мысль о том, что раньше делали на века, но при этом опель помялся как картонная коробка.
Профессор, молча, наблюдал за тем, как две раскладных «каталки» устанавливают в «кареты» скорой помощи. Как и зажравшийся ворюга, и трудяга им обманутый направляются в одном направлении в одинаковых машинах, как вокруг отезжающих машин суетится водитель шестерки с забинтованной головй. Ни одной мысли в голове Мальцева не задерживалось. Долгожданная демонстрация социального равенства, хотя бы в случае с бесплатной медициной не обрадовала. Несколько раз его мысли возвращались к вопросу о кредитной карточке Журбы: если тот помрет и не погасит кредит, то не найдут ли его – Мальцева, для оплаты счета. Придя к выводу, что никаких личных данных он никому не оставлял Профессор значительно успокоился и направился к троллейбусу. Сегодня еще можно было успеть привести себя дома в порядок и прибыть на работу. После каждого такого вот отдыха, либо «срыва» Мальцев, как обычно, давал себе обещание начать новую честную и порядочную жизнь. Как обычно, пора было ее начинать.
|
! К счастью боков никто не замтил... правда, что со стороны виднее.
