Я еще как следует не познакомился со своими товарищами – они идут рядом унылые и понурые. Нас пятнадцать человек. Каждый тащит мешок, доверху набитый осиновыми колами, кастетами, дробовиками и пистолетами. За спиной висит бейсбольная бита с серебряным напылением, на поясе кинжал, в виде креста, а в сердце главное оружие инквизитора – вера в бога!

            Отец Оливер сможет произвести впечатление на кого угодно. Он умен, неутомим, бесстрашен. Строг, но справедлив с еретиками. По дороге он допросил, уличил в весьма сильной ереси двух белок, и собственноручно колесовал их. Отец Оливер – старший инквизитор, возглавляет нашу группу. С ним идут девять опытных отцов-экзекуторов, и четверо новичков (в том числе и я).

            Дядя Джейсон сказал, чтобы я не сводил глаз с отца Оливера, и перенимал у него опыт. Ох, не знаю, сумею ли я когда-нибудь стать столь же хорош, как он.

            Мы делали знатные крюки по диким лесам, заброшенным делянкам, выработанным карьерам. Конечно, если бы с нами был проводник, то до места мы добрались бы куда быстрее. Но проводника поймали на высказывании, близком к ереси и наложили на него епитимью – повесили за гениталии на дерево, и заставили петь «Отче наш». Увы, после этого он почему-то умер. Отец Оливер сказал, что он умер потому, что Господь простил его, и разрешил ступить на небеса.

            Я, изнемогая под тяжестью мешка с припасами, тащился позади всех. Изредка кто-нибудь из святых братьев подходил ко мне и осенял благословением. Идти становилось гораздо легче (магия Спасителя – великой дело!). И все же я был на пределе. Плечи ужасно болели от тяжести груза, шею и лицо покрывали комариные укусы, я сильно натер ноги. К тому же выяснилось, что у меня аллергия на укус мошки. Выяснилось это после того, как от очередного укуса мой глаз оплыл. Святые братья могли бы снять эту напасть, но объяснили мне (посмеиваясь в кулак), что это испытание Господне, и я должен пройти его сам. Ну что ж, раз нужно, я потерплю.

            - Господь всемогущий! Пришли, наконец! – крикнул кто-то впереди.

            Мы вышли на холм, и с него увидели деревню – это был Бобруйск. Четыре ряда деревянных домов слева, широкие поля с тучными всходами кукурузы справа. Прямо под нами раскинулся яблоневый сад. А вдали белело основание разобранной вандалами церкви Спасителя.

            Неужели я увижу, как работает следствие праведной инквизиции! Я ведь еще на первом курсе академии Святых Кастетов, а на следственную практику пускают только с третьего (но мой папа ректор, так что, я на особых условия…).

            Отец Оливер подозвал всех к себе.

            - Вооружайтесь, братья, ибо скоро мы войдем в селение богоотвратных еретиков! Первым делом высматривайте ведьм и оборотней. Мы с отцом Николсом и юным Билом будем проводить дознание.

            Я почувствовал на себе завистливые взгляды товарищей. Еще бы! Новичок, а берут проводить дознание! Все же хорошо иметь отца-ректора.

            Из мешков начали извлекать оружие. Отец Оливер воздел руки к небу и принялся творить сложное Знамение. С безоблачного неба на один из домов упал столп белого света.

            - Вот где сокрыт корень ереси! – выкрикнул торжествующий отец Николсон. – Браво, Оливер.

            - В этом нет моей заслуги, - заметил отец Оливер. – Я всего лишь попросил Господа указать нам путь.

            Как бы то ни было, на отца Оливера смотрели с нескрываемым восхищением. Обычно, на то, чтобы узнать, где кроется корень ереси, святым братьям требовалось не менее недели упорного следствия. А он все сделал за минуту. Правда, у меня возникло сомнение, не опустил ли отец Оливер это столп света на первый попавшийся дом?

            - Ищите ведьм! – распоряжался отец Николсон. – Уклоняйтесь от порчи с помощью знака Спасителя. Оборотней вяжите и оставляйте на потом, до полнолуния они не опасны.

            Тем временем отец Оливер уже спустился с холма, и мы с Николсом побежали за ним. Остальные разбрелись по сторонам, чтобы искать ведьм.

            Через яблоневый сад мы спустились на равнину, и пошли в Бобруйск. Ох уж эти деревенские неучи! Нас заметил какой-то мальчишка, и, сверкая пятками, побежал в деревню. Там начался переполох. Женщины бегали от одного дома к другому, стучали в двери и что-то выкрикивали, видимо предупреждая об опасности. Мужчины потихоньку выходили на улицу и собирались в кучу. Они о чем-то переговаривались, бросая косые взгляды на наши черные рясы. Судя по недовольному выражению их лиц, нас здесь явно не ждали.

            Со стороны кукурузного поля донеслись радостные вопли и отчаянный женский визг – видимо святые братья, прочесывая окрестности, поймали ведьму.

            Был полдень, и солнце пекло немилосердно. В рясе было ужасно жарко, и я боялся получить тепловой удар.

            Мы были чуть позади, когда отец Оливер подошел к сараю, у которого курили мужики. Не говоря ни слова, он снял с пояса обрез и дал залп в толпу. Усатый мужчина в зеленой рубахе рухнул замертво. Остальные застыли на своих местах.

            Я посмотрел на отца Николсона с немым вопросом в глазах: «Оливер совсем охренел что ли?» Николсон шепотом прокомментировал действия старшего экзекутора: «Чтобы ребята не расслаблялись».

            «Да неужели», - подумал я про себя. По-моему отцу Оливеру просто башку напекло.

            Тем временем раздался еще выстрел – черный кот хотел перебежать Оливеру дорогу. Бесформенный черный ошметок улетел в соседний палисадник и растянулся на грядке с редиской.

            Оливер сегодня явно не в духе.

            Столп света падал на убогую хибару. Стены ее покрывали мхи, на крыше росла трава. Низенький трухлявый забор подпирали палки. Пожалуй, палок на это дело ушло больше, чем, в свое время, на сам забор.

            Оливер подошел к хибаре, достал биту и кастет. Мы с Николсоном сделали то же самое. Перешагнув через забор, Оливер прошел к дому, выбил ногой ветхую дверь и вбежал внутрь.

            На почерневших от времени стенах прихожей сушились пучки трав. Из глубины дома доносилось пение.

            - Ведьма читает заклинание! – крикнул Оливер, и кинулся вперед.

            В одной из комнат в кресле сидела древняя старуха. Она что-то вязала, тихонько напевая. Кончилось ее пение тем, что в комнату ворвался Оливер, и сплеча вмазал ей битой по носу. Старуха, выделывая невероятные кульбиты, полетела в одну сторону, пряжа и спицы в другую.

            - Классно сработал, Оливер! – окинув беглым взглядом комнату, похвалил Николсон.

            - Это еще что, - отмахнулся тот. – Видел бы ты, как я упокаивал одержимых рожениц в приюте Святого Стюарта! Теперь-то силы уже не те…

            Николсон повернулся ко мне.

            - Билли, свяжи эту мерзкую ведьму, да принеси фляжку с бензинчиком из моего мешка. Мы сожжем ее прямо в этом гнезде зла.

            Я пошел за веревкой, а Оливер с Николсоном вышли на улицу. Другие экзекуторы тоже не теряли времени зря, и перед хибарой уже выстроилась целая шеренга предполагаемых ведьм. Определять из их числа ведьм настоящих поручалось Оливеру.

            - Давай-ка, Денни, - обратился он к шустрому курносому инквизитору. – Показывай, чего вы там наловили.

            Денни был беззаботным, добродушным малым. Он никогда ни на кого не обижался, и жалел всех, даже ведьм. Денни подошел к первой девице в шеренге.

            - Это Марго. Ее задержали за то, что она страшная.

            Оливер посмотрел на нее и его перекосило. Меня бы тоже перекосило, если бы она стояла рядом со мной.

            - ЭТО НУЖНО СРОЧНО УБИТЬ! – заявил Оливер.

            Марго связали и оттащили в сторону. Денни показал следующую подозреваемую.

            - Вот, обыкновенная женщина, никаких признаков того что она ведьма я не вижу.

            Оливер от таких слов зашелся кашлем. Николсон, который проходил мимо с фляжкой бензина, очень рассердился:

            - Денни, благодари Спасителя, что я сейчас занят, иначе надрал бы тебе зад! Ну-ка назови мне два первых признака ведьмы!

            - Бородатая, усатая, - моментально отозвался Денни.

            - Ну и посмотри теперь на нее.

            Денни взглянул и изменился в лице.

            - А, ну да, - растерялся он. – Это, безусловно, ведьма.

            Следующими подозреваемыми были две девочки. Оливер глянул на них и изрек:

            - На костер!

            Денни почесал себе макушку.

            - Но, отец Оливер, ведьмой не может быть признана особь женского пола, не достигшая четырнадцати лет.

            Оливер злорадно ухмыльнулся.

            - Думаю, на двоих им как раз четырнадцать.

            В это время из соседнего дома послышались крики.

            - Что там такое? – крикнул Николсон.

            - Тут девушку хотели спрятать, - донеслось из дома. - Симпатичную.

            - Ведите ее сюда, - приказал Оливер.

            Девушку привели. Оливер начал ее придирчиво рассматривать.

            - Ах! вот как выглядит смерть! Где-то у меня осиновый кол валялся, аккурат на этот случай...

            Денни совсем поник. Одну за другой он подводил подозреваемых к отцу-экзекутору, и все они отправлялись на костер. Шеренга быстро уменьшалась и уже почти кончилась, когда к Оливеру привели действительно красивую девушку. От одного взгляда на нее у меня перехватило дыхание.

            - Что-то у тебя цвет кожи, будто куришь и пьешь каждый день. – Сказал Оливер. Вероятно, он просто хотел посмотреть на ее реакцию, потому что цвет ее кожи был безупречен.

            - Ага, - подмигнула девушка. – Пью, курю и порюсь без остановки.

            Повисла тишина. Ох, зря она так сказала, теперь точно сожгут! В нашем мире «техномагическом», как его называет дядя Джейсон, шутить с инквизицией не стоит. Инквизиторы управляют потоками энергии, с помощью которых творят Знамения, раздают Благословения или призывают Гнев Божий. До того, как появилась вера в Спасителя, святых братьев называли «чародеями». Отцы основатели нашей церкви обладали колоссальными силами и сумели обратить в истинную веру множество народов. Я слышал кое-что о былых сражениях, после которых возвышались одни империи, и погибали другие, о могущественных архиепископах, одним благословением пресекавших эпидемию чумы, и об опоясанных древесными ветвями отшельниках, которые силой истинной веры могли обратить в прах целое войско ересиархов. Никто из нынешних святых братьев не обладает даже тенью такого могущества. Истинных магов не осталось. Столетиями они вырождались, и вот, современный инквизитор использует технические достижения цивилизации, наделяет бытовые предметы магической силой, и идет в бой с освященным дробовиком в руках и благословленным кинжалом на поясе. И хотя нынешние святые братья не чета прежним, шутить или говорить им остроты на допросе рискнет не каждый смельчак.

            А между тем, до Оливера дошел смысл сказанного, и он начал смеяться. Я ни разу не видел, как он улыбался, а тут он ржал как конь. Я даже испугался, не сошел ли он с ума.

            - Эта нормальная, отпустите ее, - сказал он.

            В конце концов, почти всех женщин в Бобруйске связали, закинули в хибару к ведьме и подожгли. Отец Николсон прочитал молитву, и мы приступили к мужчинам.

            Они, уткнувшись носом в землю, лежали в хлеву. Их охраняли пятеро вооруженных инквизиторов.

            - Всем встать, - приказал Оливер, входя в хлев. – Сейчас будем выяснять, кто осквернил церковь Святого Искупления.

            Оливер подозвал ближайшего инквизитора и все еще улыбаясь спросил:

            - Как думаешь, среди них люди есть? Разума в глазах не заметно что-то…

            Инквизитор пожал плечами.

            - Неси кресло иудеев, вилку еретика и анальную грушу, скажи ребятам, чтобы подготовили дыбу и собрали испанский сапог. И позови Николсона.

            Инквизитор кивнул и побежал выполнять. Один из бобруйцев видимо понял, к чему идет дело и начал верещать:

            - Это я доложил об осквернении храма! Братья, я ведь священник бывшей церкви Святого Искупления, пощадите!

            Оливер слушал его, ковыряя носком сапога солому на полу.

            - Почему не воспрепятствовал святотатцам?

            - Я не мог, их было слишком много!

            - Повинен в содействии еретикам, - тут же отчеканил Оливер. – Посадить негодяя на персидский кол!

            Несчастный рыдал и отбивался, но его все равно схватили под руки и вынесли на улицу. Я ему не завидовал. Колы могли быть разной толщины, гладкие или с занозами, а также иметь заостренный или, напротив, тупой конец. Острый, гладкий и тонкий кол, войдя в анальное отверстие, мог в течение нескольких секунд пронзить внутренности человека и, дойдя до сердца, прекратить его страдания. Но этот процесс можно было растянуть на долгие минуты и даже часы, чтобы еретик в полной мере ощутил раскаяние. Для этого и нужен был "персидский кол", отличавшийся от обычного тем, что по обе стороны от него устанавливались два аккуратных столбика из тонких дощечек, верхние из которых находились почти на уровне острия. Рядом возвышался гладко обструганный столб. Приговоренного ставили спиной к столбу, заводили руки назад и крепко связывали их. Затем его сажали на кол (вернее, на дощечки). При этом кол входил неглубоко, и глубину дальнейшего проникновения  можно было регулировать, постепенно уменьшая высоту опорных столбиков.

            В общем, за содействие еретикам наказывали строго.

            - Я вижу, что все вы виновны, - обратился Оливер к мужикам. – Даже не стану спрашивать, зачем вам понадобилось разбирать храм, потому что теперь это не имеет значения. Для вас организуют аутодафе общее. Всех повесят, а потом сожгут, как еретиков-рецидивистов…

            Голос Оливера утонул в возмущенных криках приговоренных. Они, по-видимому, только что поняли, что их убьют и спешили уверить, кого бы то ни было, что это недоразумение, и они не виноваты.  В это время вернулся Николсон. Он пальнул в воздух, наступила тишина.

            - Чего, все раскаиваются что ли? – задал он риторический вопрос. – Кто тут самый невиноватый, поднять руку!

            Приговоренные, все как один, подняли руки вверх.

            - Смотри-ка, Оливер, похоже, мы поймали не тех ребят, - усмехнулся Николсон.

            - Каждый раз одно и тоже, - покачал головой недовольный Оливер. – Эй, ты, пузо, в черной майке.

            Упитанный мужичок в черной майке сделал шаг вперед.

            - Дайте ему стул, - приказал Оливер.

            Стул принесли.

            - Ну, чего ты стоишь? – обратился к пузатому Николсон. – Тебя, что сесть упрашивать надо?

            - Наверно ему просто еще один стул нужен, ибо на один не помещается.

            Толстяк покраснел и уселся.

            - Гляди-ка, Оливер, он смотрит на нас, как злобный бобер.

            - Так это ж оборотень-чупакабра!

            - Денни, - обратился Оливер к курносому инквизитору. - Возьми с собой Боба, Питера – пусть как следуют практикуют на нем испанский сапог, иначе не сдадут зачет по допросу с пристрастием. Затем покатайте парнягу на дыбе, а потом отправьте несчастного к Господу, с помощью кошачьей лапы.

            Боб и Питер были, как и я, новичками. Счастливые, что смогут, наконец, применить полученные в академии Святых Кастетов знания, они потащили толстяка на улицу. Денни пошел следом, чтобы помочь советом. Сапог и дыбу я, пожалуй, пропущу. А вот когда дело дойдет до кошачьей лапы, непременно выйду поглядеть. Это нехитрое приспособление сделано по образу и подобию лапы животного. Представляет из себя пластину с четырьмя и более железными когтями. Лапа для удобства использования насаживается на древко. Приспособление применяется для раздирания плоти жертвы на лоскутья, отдирания мяса от костей на разных частях тела: спине, груди, руках и ногах.

            Остальные приговоренные тоже знали, что такое кошачья лапа. Притихшие от ужаса, они наблюдали, как выносили во двор плачущего толстяка.

            - Еще невиновные есть? – Спросил Николсон.

            - Может вот этот? – Оливер кивнул в сторону хилого мужичка с вытаращенными от страха глазенками. - Он, наверно, думает, что его синяя, в белый горошек, жилетка классно смотрится.

            - Дружок, - сладким голосом обратился к мужичку в жилетке Николсон. – Ты невиновен? Может, тебя обвинили по наговору? Выходи к нам, присаживайся.

            - Виновен, как есть виновен и каюсь, святой отец, ох как каюсь! – затараторил тот.

            - Так я и думал. Вы все виновны, так что ступайте себе на виселицу. Чего такие невеселые? Вы же отправляетесь на встречу с Господом! Я знаю, вам трудно в это поверить, но он любит вас еще больше, чем святая Матерь-церковь!

            Да уж, что ни говори, а в тот день преподобный Оливер дал прикурить Бобруйску. Когда мы выходили из деревни, она превратилась в крематорий. На каждом шагу инквизиторы обнаруживали «исчадий зла», и предавали их очищающему пламени. В итоге невинными признали лишь одну девушку, да с десяток ребятишек. Отец Николсон выдал им по библии, завещал восстановить церковь, да растить кукурузу. Что из этого вышло? Думаю, я знаю. Однажды группа Оливера выезжала в Небраску, чтобы донести веру в Спасителя до жителей города… Гатлина, по-моему. Видимо там произошло нечто подобное.